Одним из открытий летнего фолк-фестиваля “Путь к себе” стала группа “Шоно”. “Идите скорее, тут на малой сцене происходит такое!” – прислала сообщение коллега-журналист, и мы успели застать половину сета бурятских батыров в народных костюмах. Экзотический струнный инструмент моринхур с конской головой на грифе, горловое пение вместе с электрогитарой, басом и барабанами, фольклорные и собственные песни на бурятском языке, в которых шаманизм сочетается с хэви-металом.

Квартет из Иркутска собрался совсем недавно и только выпускает первый альбом, который будет называться “Hunters” (“Охотники”, или “Ангуушад”). Переодевшись в обычные футболки и джинсы, “шаманы” оказались молодыми и весьма свойскими парнями, и мы договорились о встрече уже после фестиваля с лидером группы Александром Архинчеевым. А само интервью состоялось в тихом летнем парке подмосковного поселка Шишкин Лес, где он остановился у друзей после фестиваля, собираясь на гастроли во Францию.

Что значит название группы “Шоно” и как оно произносится?
С ударением на втором слоге: “Шоно”. По-бурятски это значит “волк”. Шоно – один из великих тотемов одного из бурятских родов. Есть легенды, что его люди произошли от волков… А еще так называлась первая песня, которую я сочинил для проекта, на текст народного сказителя-улигершина Пёохона Петрова. Его стихи – как раз об этом волке. Волк – это красиво, дико…

Волк – это положительный персонаж?
Да. По легенде он не был настоящим волком. Это был человек, его звали Буртэ Шоно, и он основал свой род.

А о чём в песне поется?
“Вот у меня такие острые зубы, такой длинный хвост, такая сильная спина”… Это первый куплет, в котором он поёт о себе как о животном, о хищнике, о волке. А во втором куплете он уже поёт о том, что принадлежит к великому монгольскому роду.

ОТ СЕНОКОСА – К НАРОДНОМУ ТЕАТРУ

Расскажи, как становятся певцом горлового пения?
Как… учился в школе, заканчивал десятый класс, и как-то услышал одного монгольского исполнителя… Еще на кассете, диски были тогда не у всех. Мне очень понравилось, и я стал пытаться овладеть этим стилем. Называется хархира: низкое горловое пение, нижний обертонный звук получается.

И как ты занимался?
Обычно на сенокосе в деревне.

На сенокосе?
Да, вот как мы сейчас сидим… Я кошу, и когда ухожу куда подальше в глубинку, начинаю петь, не стесняясь никого. Я там один, с природой…

Выходит, ты занимался самостоятельно?
Поначалу да. Но были и фестивали различные, конкурсы, знакомство с новыми людьми, которые занимаются горловым пением. В конце концов я поступил в музыкальный колледж имени П.И. Чайковского в Улан-Удэ. Но на отделение не горлового пения, а бурятских народных инструментов по классу моринхура. И на первом курсе услышал, что в Республиканском центре народного творчества набирается группа тех, кто хочет заниматься горловым пением.

Кто стал твоим учителем?
Саян Жамбалов, наш бурятский горловик. Он выправлял азы, которые я получил где-то там на сенокосе, в деревне. И он сказал мне, что настоящий горловик себя назовет таковым, если он занимается этим делом больше 10 лет. Так вот, я занимаюсь уже 11 лет этим искусством, но понимаю, что я до сих пор в поиске. Чем больше ты погружаешься в эту тему, тем больше ты учишься.

Как ты оказался в Иркутске?
Это моя малая родина. Я выходец из села Бильчир Осинского района Иркутской области. Там раньше была автономия – Усть-Ордынский Бурятский автономный округ. В Улан-Удэ я прожил десять лет. Не знаю, может, захотелось чего-то нового. Или просто на родину. Уехал два года назад…

И как, в Иркутске больше возможностей?
Возможности везде, наверное, есть. Просто нужно работать. В Улан-Удэ я еще не знал все свои возможности. Я работал в оркестре народных бурятских инструментов, где мне приносили определенную партию и говорили: “Саша, ты будешь играть сегодня вот это, а завтра – вот это”. Композитор приносит ноты, мы играем. К этому привыкаешь… И работа в оркестре не давала возможности погрузиться в свои проекты, хотя мы и пробовали. А в Иркутске я занимаюсь только своей группой и преподаю в музыкальной школе. Времени хватает.

КАК ПОЙМАТЬ СВОЮ МУЗЫКУ

Как ты заинтересовался роком?
Я играл бурятскую и монгольскую классику в оркестре народных инструментов. Выступал с квартетом моринхууристов. Но останавливаться на этом не хотелось. Надо было двигаться дальше. А как? Хотение – это одно, нужна практика. Нужно слушать очень много музыки.

Есть ряд известных тувинских команд, которые скрещивают рок и народную музыку. Они на тебя как-то повлияли?
Да, я много их слушал, мы выступали вместе с “Хуун-хуур-ту”, “Ят-ха”, познакомились. Есть и монгольские коллективы, яркий пример – группа “Алтан Ураг”, известная по всему миру. Она записывала саундтрек к фильму “Монгол” Бодрова-старшего. “Алтан Ураг” подключают моринхур через электрогитарную примочку, и это звучит здорово!
Такие группы есть по всему миру… Вот к нам на фестиваль в прошлом году приезжал коллектив “Гар-гар” из Африки. Точно так же они исполняют свои народные песни с электрогитарой, в рок-обработке.

А какие рок-группы вдохновляют?
Ну, как сказать… Мне нравится “ДДТ”, слушал “Арию” очень много. Всю классику легкого рока я люблю, Cranberries, Scorpions, Metallica, “Апокалиптику”… Как-то так, с миру по ниточке.

Как появилась собственно группа “Шоно”?
На протяжении пяти лет я езжу с гастролями во Францию. Год назад я должен был отправиться с коллегой, с которым играем аутентичную музыку. Но не получилось, и мне предложили взять с собой любого другого музыканта. Я вспомнил про своего друга, блюзового гитариста Зорика Батоцыренова. Он тоже из Улан-Удэ, его группа называется “Хама Угы”, и мы несколько раз уже выступали вместе. Я знал, что он слухач, с ним даже необязательно репетировать, он обязательно поймает мою музыку. Так мы прокатились в турне, он хороший музыкант и словил эту фишку. Помню, мы играли в Каннах 31 декабря, в ночь с 2013 на 2014 год. Встретили Новый год в зале Каннского фестиваля!

А как вы попали во Францию?
У нас всё официально: приглашение, разрешение на работу. Там живет наш менеджер Татьяна Ламболез, наполовину бурятка, замужем за французом, она стремится продвигать бурятскую культуру во Франции. Всё на ее энтузиазме держится. Завтра, кстати, я туда лечу…

Как образовался нынешний состав группы?
Когда я поиграл с Зориком, это был мощный толчок: я понял, что мне интереснее играть с гитарой, чем с еще одним моринхууром. Правда, он живет в Улан-Удэ, а я – В Иркутске, поэтому я набрал новый состав. Трое из него – гитарист Бэлигто Самбуев, барабанщик Дмитрий Занин и я, уже работали семь лет назад в Бурятской государственной филармонии. Потом разбежались, я ушел в театр “Байкал”, они – кто куда. И два года назад я переезжаю в Иркутск и чисто случайно встречаю в музыкальном магазине Бэлика. “Ты что тут делаешь? – А ты что тут делаешь? – Я сюда переехал! – Так я тоже сюда переехал! – И наш друг Дима тоже здесь. – Так, может, что-нибудь поиграем?” Басистом стал Владимир Сидоров, который посещал мои курсы по горловому пению. Основной багаж, фолк-репертуар, у меня уже был – мы играем его в составе дуэта “Шоно-фолк”. Эти песни и сформировали наш стиль.

ПЕСНИ СЛАВЫ И ОХОТЫ

Итак, вы решили быть потяжелее, ближе к хард-року…
Да, потяжелее, посовременнее, поразнообразнее. Но при этом мы до сих пор еще не выявили свой стиль. Экспериментируем, ищем, пытаемся играть по-разному, где-то ошибаемся. Это нормально.

Это только народная музыка, или есть и авторская?
Большинство песен авторские. В них могут быть разные рок-риффы, но основные мелодии вокала и моринхуура опираются на народные мотивы. Есть и вещи чисто бурятские, в нашей обработке. Мы стараемся линию мелодии, если песня народная, не искажать, оставить ее аутентичной. Просто добавляем ударную установку, бас и гитару, а основной костяк держится на морин-хууре и горловом пении.

Превратить народную вещь в рок-песню – это адаптация или переосмысление?
(Вздыхает.) Знаете, есть молодежь у нас в Бурятии, которая совершенно не представляет, как поется та или иная народная песня. Кто-то предпочитает хип-хоп, кто-то рок или блюз. А мы совмещаем народную музыку и современные стили, и те, кто далек от бурятского народного творчества, знакомятся с ним. А мы объясняем, о чём песни.

И как молодежь воспринимает?
На ура! Мы играем всего полтора года, и в Бурятии таких коллективов практически нет. Молодежь активно приходит. Радостно, что люди интересуются нашей музыкой.

Вы стремитесь говорить с людьми на современном языке.
Да, наверное, так. А на гастролях мы стараемся переводить один куплет на русский или английский, чтобы люди понимали, о чём идет речь.

И о чём ваши песни?
Все они основываются на тематике природы, охотников, какими были наши предки. Ведь волк, “Шоно” – сам по себе охотник. Есть у нас, в нашей аранжировке, бурятский народный танец “Ёхор”. Он изначально круговой, символизирует облавную охоту. Зверя загоняют в центр и со всех сторон его ловят…

Это музыка воинственная?
Это в первую очередь искусство, творчество. То, что мы любим играть. А воинственности вообще нет у нас.

Помню, на концерте вы исполняли песню про воинов…
Да, это наша современница написала, знакомая моего друга. В песне воспеваются великие батыры, бурятские воины, которые ходили в походы. Но это единственная вещь на эту тему. В основном мы поём про природу и про охотников. Кроме того, речь идет о бурятском гостеприимстве. О том, какой у нас радушный народ. Какое изобилие молока, или, допустим, мяса. Про красивых девушек поется. Природа восхваляется. Есть песня в честь Байкала, есть – посвященная Саянским горам.

У вас готовится к выходу первый альбом “Hunters”, что значит “Охотники”. Какие там главные песни, необычные эксперименты?
Естественно, открывает его песня “Шоно”. Это, наверное, гимн нашей группы. В ней есть парочка-троечка блюзовых, полутоновых ходов, которые звучат, на мой взгляд, ново. В бурятской народной песне “Хадын хураса” (“У подножия великих гор”) у нас звучит электрогитара и аутентичное пение с перегрузом. Интересно получилось! Есть песня на стихи современного поэта “Галта уула” (“Огненная гора”). Шаманское песнопение об этой горе…

Где вы записывали альбом?
Над диском работал молодой начинающий аранжировщик Павел Карелов. Он близко знает бурятские инструменты, их звучание, горловое пение. Сейчас работает в бурятском государственном театре песни и танца “Байкал”. Мы записывались на его студии “K Records”. Диск должен выйти до конца осени на лейбле Sketis.

КОНЬ, СТАВШИЙ ИНСТРУМЕНТОМ

Какие народные инструменты используются в группе?
Хомус (варган), моринхуур, еще один смычковый инструмент – сух-хуур, и духовой – лимбэ-суур. Есть у нас одна песенка с поющими чашами, а сейчас наш басист овладевает цепным дыханием и осваивает диджериду. А я хочу приобрести себе электровиолончель… Думаем обзавестись хангом.

Какая специфика игры на этих инструментах?
У моринхуура и сух-хуура принцип один и тот же, только сух-хуур – однострунный. Под него изначально пелись бурятские опусы – улэгеры. В переводе “хуур” – смычковый инструмент, а “сух” – бычий мочевой пузырь. Им обтянут резонатор, и выходит интересный такой тембр: гнусавый, жалобный. Корпус моринхура сделан из дерева. А по расположению пальцев, по аппликатуре, по ведению смычка – одно и то же.

А настройка у них какая?
Фа и си-бемоль малой октавы на моринхуре. А сух-хуур исполнитель сам подстраивает под свой голос, фиксированного строя на данный момент нет.

Мне рассказывали, что на моринхууре по-особому зажимаются струны.
Да, смычок идет наоборот, нежели у виолончели. (Показывает.) Это что касается правой руки, а левая – на виолончели мы прижимаем нужную ноту струной к грифу, а на моринхуре она прижимаемся сбоку ногтевой фалангой. Вернее, мы просто зажимаем ее на весу.

Флажолет получается?
Это не флажолет. Флажолет – это если не прижимать, а чуть-чуть задевать струну. А здесь за счет натяжения самой струны и за счет давления пальцем на нее выходит такая же сила зажатия, как и на виолончели.

А гриф у моринхуура всегда заканчивается головкой в форме коня?
Да. Потому что “морин” – в переводе с бурятского и монгольского “лошадь”. Верный друг и соратник кочевника. И в честь этого друга наш народ несколько веков назад и изобразил инструмент в виде коня. Если без головы коня – это уже не моринхуур.

Кто делает моринхууры, насколько это редкая вещь?
Их производят в Монголии на фабриках. Существует несколько мастерских, которые занимаются именно народными инструментами. Там знают все пропорции, все расстояния, то, как должен звучать инструмент. Есть и в Бурятии мастера, но их инструменты звучат не так ярко, как монгольские.

Были ли попытки электрифицировать моринхуур?
И в Китае, во Внутренней Монголии есть ребята, которые занимаются именно электроморинхуурами. Он похож на электровиолончель. Инструмент развивается, при этом остается народным.

ПРОСЛУШИВАНИЕ НА ДЕРЕВЕНСКОЙ СВАДЬБЕ

Что ты делаешь в свободное время? Какие у тебя увлечения?
Я осваиваю новые инструменты. Хочу научиться играть на духовом инструменте лимдэ, чтобы разнообразить наше звучание. Мы уже сделали с ним один номер, народную песню про озеро Байкал. А в свободное время я занимаюсь только творчеством. Ищу новые песни, чтобы открыть их для народа.

Где они находятся?
В деревне, на каком-нибудь застолье, у бабушек в голове. Я сажусь так же, как мы сейчас, с диктофоном, и прошу их, чтобы они мне напели. А потом переписываю слова, заучиваю мотив, обрабатываю его на моринхууре, подбираю на гитаре и на басовом хууре.

Ты специально ездишь в экcпедиции?
Я ведь, помимо всего прочего, работаю звукооператором. На банкетах всяких. (Улыбается.) Бывает, озвучиваю в деревне бурятские свадьбы. И есть такой обычай – каждый человек на свадьбе должен исполнить песню. Сидишь, как на прослушивании! Понравилась песня – записываешь, спрашиваешь, что за бабушка. Берешь у ведущего листок: “Кто поздравляет? Откуда, из какой деревни?” Потом приезжаешь с визитом: “Вот я, такой-то, хочу выучить бурятские народные песни, спойте мне, пожалуйста”. Надо услышать это от бабушек и дедушек, пока они живы…

Какие есть еще интересные народные обычаи?
Много их… Например, свадебные. Обмен кушаками: отцы жениха и невесты встают в центр, снимают с себя кушаки, длинные пояса, и обвязывают друг друга. Только после этого ритуала можно сказать, что два рода – родственники. А женщины так же повязывают друг другу платки.
Есть монгольский обычай, связанный с моринхуром. Если кобыла или верблюдиха не подпускает свое дитя к себе, не дает ему молока, то надо сесть и сыграть на моринхууре. Потом завязывают моринхуур верблюду на горб. Было несколько случаев, хотя я сам и не видел: верблюд или лошадь начинали пускать слезы, и после этого принимали детей к себе.
Моринхуур – священный инструмент у нашего народа. Раньше каждый праздник начинался со звуков моринхура. Его ласковый тембр имеет свойство изгонять негативную энергетику. А в 2003 году моринхуур был признан ЮНЕСКО всемирным достоянием человечества.

ГОЛОС ИЗ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ

Многие слышали тувинское горловое пение, а бурятское пока нам в новинку. Оно сильно отличается, или это всё-таки часть единого стиля?
Я думаю, вся наша Азия, те, кто в Сибири живет – буряты, тувинцы, монголы – они все родственники, даже по внешним признакам, по тем же песням. Всё лежит на азиатской пентатонике. Сейчас есть границы между нами. Но есть и общие слова. “Тенгри” значит “небо” и у хакасов, и у тувинцев, и у бурят. И много таких примеров можно привести.

Традиция горлового пения по-прежнему жива в деревнях, или это больше система музыкального образования?
По-моему, она всё-таки была утеряна. Но это моя точка зрения. С другой стороны, в Бурятии вероисповедание – буддизм. Ламы читают мантры, и делают это в таком же примерно тембре, как и хоомей, горловое пение. Один специалист рассказывал мне, что в Бурятии был свой вид пения, который назывался иначе – боолын, от слова “бо” – “шаман”. То есть шаманские песнопения. Но сейчас в Бурятии как таковой школы горлового пения, как в Монголии и Туве, не существует, и в деревнях она сейчас только возрождается.

Насколько это способ звукоизвлечения, а насколько – духовная практика?
Я больше смотрю на это как на вид исполнения, чем как на что-то духовное. Так же отношусь и к моринхууру – прежде всего как к музыкальному инструменту. Да, существует множество легенд, да, я верю в шаманизм, я верю в Бога, я во всё верю! Но отношусь к музыке с профессиональной точки зрения. Хотя когда поешь, о многом задумываешься. Красивая песня, красивый смысл слов, и то, что это веками доходило до нас, поднимает дух…

Сейчас горловым пением увлеклись многие, не обязательно носители бурятской или тувинской культуры. А что нужно, чтобы делать это правильно, понять это изнутри?
Главное – желание. И какой-то процент способностей, природных задатков: тембр, ритм, слух. Но большую роль играет упорство, усидчивость. Не бывает такого: походил три месяца на курсы, и ты певец-горловик. Требуются годы…
Есть у меня ученик в Париже, его зовут Стив Морель. Француз, профессиональный фотограф. Четыре года назад попал на наш концерт и влюбился в эту музыку. С тех пор он ходил на мои мастер-классы, когда я приезжал, и у него стало получаться петь не хуже, чем у бурята, монгола или тувинца! Я вижу в глазах его огонь, желание заниматься. Он купил себе моринхуур, отыскал в Париже монголку, которая его учит играть на нём, а потом он бросил все дела в Париже, переехал в Улан-Батор и теперь там обучается. Так что национальный фактор на музыкальный рост, я считаю, не влияет.

А правда, что горловое пение оздоравливает организм?
Это как сказать… От горлового пения искусственно поднимается давление, кровь приливает к голове, и если заниматься им не знаючи, как я делал в десятом классе, ничего хорошего не будет. Но с опытом понимаешь, как взять те же ноты полегче. Другое дело, и это мне мой первый учитель Саян Жамбалов говорил, у горловиков не бывает ангины. И правда, за десять лет я не помню, чтобы у меня болело горло…

Вы и сами учите пению, верно?
Да, я работаю в музыкальной школе. Преподаю вокал и моринхуур. У меня пять учеников, от пятого до одиннадцатого классов. Хотелось бы сделать народный оркестр.

И каково работать с детьми?
Очень нравится! Я раньше думал – как с ними вести себя, как ладить, как разговаривать? А теперь понимаю, что должен вырастить несколько учеников, чтобы они вслед за мной продвигали наше искусство, прославляли нашу страну. Я знаю, что должен это сделать для своей Родины.

P.S. Первый альбом «Шоно» вышел на лейбле Sketis Music. Его можно послушать по адресу
https://sketismusic.bandcamp.com/album/shono-hunters-throat-singing-from-the-shores-of-baikal-skmr-122

Владимир ИМПАЛЕР
Фото автора и vk-комьюнити Shono.