Что может быть интереснее внезапного интервью? Вот ты сидишь дома, погружённый в работу, и вдруг сообщение в фейсбуке: как насчёт интервью с Ронни Ромеро, вокалистом Rainbow? – С удовольствием, а когда? – Через два часа. – Отлично, уже выезжаю…

И уже по дороге остается перечитывать короткую, но насыщенную биографию этого выходца из Сантьяго-де-Чили, живущего ныне в Испании, штатного вокалиста как минимум четырёх проектов, который участвует ещё в нескольких и вообще руководствуется принципом «ковать железо, пока горячо». А «горячо» настало в его жизни, когда из ниоткуда, по каким-то кавер-записям в YouTube, молодого (тогда ему было 33) певца приметила Кэндис Найт и порекомендовала Ричи Блэкмору как фронтмена возрождённых Rainbow.

Что было дальше, вы знаете. Что было ещё в жизни певца, до и одновременно с Rainbow, возможно, требует повторения. Итак, в родной стране, Чили, Ронни рос, окружённый музыкой, дедушка играл на саксофоне, родители пели, брат стучал на ударных. Первую группу Ронни организовал в школе, играл каверы Deep Purple, Led Zeppelin и так далее. Переехав в Мадрид, в 2014-м собрал с гитаристом Saratoga Тони Эрнандо пауэр-метал-команду Lords of Black, с которой на сегодня вышло три альбома, самый новый – «Icons of the New Days» (2018). В 2017-м с подачи лейбла Frontiers (и на волне интереса к своей персоне после попадания в Rainbow) Ромеро становится участником проекта The Ferrymen, выпустившего одноимённый альбом. Музыку для «Паромщиков» пишет гитарист Магнус Карлссон (The Last Tribe, Allen/Lande, Primal Fear и мн.др.), за ударными – сам Майк Террана. Параллельно собирается ещё один коллектив – Coreleoni, в котором Ронни Ромеро и гитарист Gotthard Лео Леони объединили силы в исполнении раннего «готхардовского» материала. На Frontiers выходит диск «The Greatest Hits Part 1» (2018). В этом же году Ронни спел в проекте японского гитариста Нодзому Вакаи Destinia.

А на осень 2018-го назначены гастроли Ромеро в совсем уж необычном качестве – исполнителя песен Metallica. Знаете проект Garage Dayz, играющий «симфо-металликовский» материал с оркестром? Так вот, по задумке новый коллектив, названный Metallica Romance, очень похож на этот. Тоже оркестр (он называется Morrison Orchestra), тоже российские рокеры-инструменталисты, только вокалист западный. В преддверии гастролей и состоялся этот внезапный визит Ромеро, который организовал промоутер. А в перерыве между радиостанциями и съёмкой клипа певец нашёл время пообщаться с российским интернет-фан-клубом Ричи Блэкмора, через который весть о его приезде и достигла нашего журнала.

Разговор с фан-клубом тоже был интересный – без стремления подслушать все подробности просто поделюсь тем, что удалось вспомнить. Рассказывал Ромеро, понятно, про Rainbow, про то, как Ричи Блэкмор был особо «в ударе» на концерте в Петербурге, поскольку кто-то ему сообщил, что в зале присутствует российский премьер-министр, поклонник Deep Purple. «The King is in the castle!» – сказал Блэкмор…
Любопытная история – о том, как некий незадачливый промоутер из Аргентины решил организовать Ромеро турне… в Шотландии. На первый концерт пришло человек двадцать, на следующий – и вовсе девять. «Скажи, а ты анонсировал концерт?» – спросил встревоженный Ромеро. «Конечно! Я повесил афишу у себя в фейсбуке». «А кто читает твой фейсбук!» – «О, много народу». – «А из Шотландии есть кто?» – «Нет, все из Аргентины».
И ещё из разряда курьезов – на альбоме The Ferrymen есть песня «One Heart», которая просто в ноль напоминает одноименную новую вещь Удо Диркшнайдера. «Мы называем их вариант «One Metal Heart»…» – смеётся Ромеро. Но вот фэны пообщались, и наступает черёд «ИнРока»…

Расскажите, как вы стали участником проекта, исполняющего песни Metallica?
Это была идея промоутера, Алекса [Морозова] – устроить в России несколько концертов с песнями «Металлики» и оркестром. Эта мысль меня сразу увлекла, я ничего подобного раньше не делал. Можно вырваться из привычного круга занятий и получить удовольствие.

Концерты будут осенью, а ради чего вы приехали сейчас?
Я здесь с промо-целями. Мы побывали на радиостанциях, на ТВ, общаемся с прессой, и, конечно, у нас есть время порепетировать, отснять клип и фотоматериалы. Я приехал на пять-шесть дней, и в это время нужно сделать многое. Очень приятно находиться здесь, работать ради российских фэнов.

Что это будет за клип? Съёмки ваших репетиций или что-то посерьёзнее?
Настоящий видеоклип со своей историей и сюжетом. Это не просто музыка, но и то, что мы хотим ей сказать.

Каково ваше впечатление от российских музыкантов?
Они замечательные, именно этого я и ожидал.

А кто именно с вами сыграет?
(Отвечает промоутер Алексей Морозов.) Андрей Ищенко – барабаны, Николай Коршунов – бас, Фёдор Ветров – скрипка и классическая гитара, Александр Стрельников – гитара.

Вы рассказывали про неудачливого организатора концертов из Аргентины… А как вы отличаете правильного промоутера от неправильного? Вот вам написал Алекс, для вас это просто очередной собеседник в фейсбуке, как вы догадались, что с ним можно работать?
Конечно, когда кто-то что-то предлагает, важно побольше узнать про него, про его прошлое, про то, как именно он вышел на контакт. С самого начала Алекс был честным, корректным и вежливым. Когда человек работает на совесть, это чувствуешь.

В этом проекте вы исполняете песни, которые были созданы до вас, точно так же, как в Rainbow и в Coreleoni. Нет ли опасности, что люди начнут воспринимать вас как кавер-певца?
Мне всё равно. Я делаю то, что люблю, и не слежу за такими мнениями. Я и занялся музыкой потому, что она делает меня счастливым. Если вам хочется услышать то, что делаю я, послушайте Lords of Black. Мы выпустили уже три альбома на Frontiers, очень успешных, мы гастролируем по всему миру, играли на больших фестивалях, на «ProgPower USA» в Атланте, на Вакене в Германии, на фестивале «Loud Park» в Японии. Это моя музыка. Помимо неё, я могу делать всё, что хочу. Если людям это не нравится – это не моя проблема. Просто не слушайте.

Вопрос не о том, нравится музыка или нет. Например, песни Rainbow трудно не любить. Но когда долго занимаешься интерпретацией чужой музыки, она в каком-то смысле въедается…
Но я ведь не делаю их один в один! Я стараюсь уважать оригинал, но внести и мой стиль. Например, в Rainbow. Мой голос, вероятно, напоминает Ронни Джеймса Дио. Это удачное стечение обстоятельств. Но я стараюсь спеть его вещи по-своему. И Ричи даёт мне для этого свободу. Мне повезло, что мой голос похож ещё и на Стива Ли из Gotthard. Но я не стал бы даже пытаться его копировать. (Улыбается.)

Как вы подходите к интерпретации песен? Слушаете оригиналы, стараясь воспроизвести все нюансы вокальной партии, или читаете тексты, думаете, о чём они…
Много всего сразу. И то, что вы говорите, тоже. Надо вслушаться в оригинал, надо понять смысл песни, идею, которую группа транслирует публике, а потом ещё включить собственное «я». Это не так просто, как люди думают, взять и повторить. Особенно с песнями Дио. Столько всего разного нужно уловить и передать! Сделать так, чтобы вещь ожила, но звучала по-своему.

Какая самая сложная песня с точки зрения внутреннего её переживания?
Ну, с технической точки зрения это вещи, которые исполняют певцы другого плана. Такие, как Джо Линн Тёрнер и Ян Гиллан, с более мелодичным, чистым и высоким голосом. А в интерпретации – наверное, материал Ронни Джеймса Дио. Дело не столько в том, чтобы спеть правильные ноты и не напутать строчки, а его личном подходе, его страсти, ради которой люди эти песни и слушают.

Дио был знаменит своими текстовыми импровизациями, словами, которые он добавлял в конце песен. Бывало ли у вас такое, когда вы «уходили в отрыв» и тоже так делали?
Мне это не так уж и сложно, потому что я слушал рок-музыку с семи лет, и иногда у меня бывает настроение так импровизировать. Люди обычно это одобряют.

Когда на московском концерте вы пели материал Тёрнера, было странное ощущение – словно Ронни Джеймс Дио в своё время остался в Rainbow, смирился со сменой направления и спел все эти песни по-своему.
Что-то в этом есть… Когда я пою материал Тёрнера, Гиллана, Ковердейла, это моё собственное исполнение. Люди подходят и говорят: «Ронни, хорошо, что ты их поёшь, а не копируешь». Ведь на свете уже много кавер-групп, в которых певцы пытаются повторить точь-в-точь Ронни Джеймса Дио. Думаю, этого достаточно.

А вот когда вы исполняли материал Грэма Боннета, мне показалось, что в нём в большей степени проявлялось ваше «я». Грэм – мелодик-рокер, даже поп-музыкант в чём-то. А вы?
Может… Хотя скорее тут дело в вокальном диапазоне этих вещей. Он для меня самый комфортный. У нас в Rainbow был забавный момент – когда мы репетировали песни с «Down to Earth», я попытался петь даже агрессивнее, чем Боннет, и все засмеялись, потому что я только что пел вещи Тёрнера, и тут вдруг словно озверел!

В истории Rainbow есть одна смешная глава – когда-то Ричи Блэкмор пытался заставить Грэма Боннета отрастить длинные волосы. А от вас он этого не требовал?
Нет, вовсе нет. Можете посмотреть, в самом первом турне я был пострижен наголо, и Ричи нисколько не возражал. Не знаю, как раньше, а сейчас длина волос певца не имеет для Ричи никакого значения. Гораздо важнее, как мы играем!

(Зато, как рассказал Ромеро в одном из интервью в сети, Ричи не понравились его татуировки. Всегда есть о чём поворчать! О татуировках речь пойдет дальше, – прим. авт.)

Давайте вернемся к московскому концерту Rainbow. Как всё воспринималось со стороны сцены?
Потрясающе! Помню, как начинался московский концерт, мы вышли на сцену, и с первой же песни публика просто слетела с катушек!

В Петербурге, однако, вы сыграли на две песни больше: «Soldier of Fortune» и «Carry On Jon».
Дело в том, что у нас есть большой сет-лист, в нём песен 25, и перед каждым концертом, и даже в ходе выступления Ричи решает, что сыграть.

Это и был тот самый огромный лист с названиями песен?
Это список всех песен, которые мы разучили.

И он как-то обозначает, что вы будете играть?
Нет, это пометки, касающиеся тональностей и прочего.

То есть ничего обидного тогда не происходило, что заставило бы его выкинуть песни?
Нет. Всё шло по плану. Кстати, в Москве и Петербурге были наши первые концерты, на которых публика перед сценой стояла. Раньше впереди были сидячие места. И было радостно увидеть, что все на ногах, как в старые добрые времена. Ричи был в ударе на обоих концертах.

Мы как фэны счастливы просто слышать его с Rainbow, ведь это уникальный шанс увидеть группу. Иногда он прекрасен в своей игре, иногда… не совсем, но надо просто принять всё как есть. А как это воспринимаете вы, выходя на сцену каждый день? Трудно ли принять какие-то несовершенства?
Мне нравится, как мы играем. Классика рока – она не в совершенстве, совсем наоборот. Послушайте настоящие концертные записи групп из 70-х и 80-х, и вы услышите много импровизаций, много неточностей, неправильных нот, но это нормально, это не лишает музыку чувства! Думаю, Ричи старается вернуть это чувство на наших концертах. Скажу вам, например, что в моей группе Lords of Black есть подложки, в них записаны фортепианные партии и прочее. И на каждом концерте мы должны четко спланировать, сколько минут мы играем, сколько – разговариваем. Если концерт длится 52 минуты, значит, так и будет, ни минутой больше. Но когда играешь под секундомер, теряется определённая музыкальная магия. Всё идеально, всё звучит как на альбоме, но где отличия, где динамика?

Это убивает концертную энергетику.
Именно. Поэтому я так люблю играть с Rainbow. Можно почувствовать правильную энергию. Можно ощутить себя музыкантом! Пообщаться, обменяться с энергией с публикой, играть по-разному каждый вечер. Такое никогда не наскучит.

А почему в Lords of Black вы так не поступите?
Не знаю. Там всё по-другому. Другое продюсирование. Другая музыка. Мы играем музыку XXI века, а музыка Rainbow создавалась 40 лет назад, совсем по-иному. (Смеётся.)

Тем не менее, кое-что создается сейчас. Вы выпустили новую вещь «Waiting for the Sign»… Как она готовилась?
Ричи как-то сказал мне, мол, я пришлю трек, хочу, чтобы ты спел. Когда я услышал демо, очень удивился. Ожидал иного. Как фанат, я думал, это будет вещь типа «Kill the King», что-то жёсткое и быстрое. И поначалу был даже разочарован. А потом я пошёл в студию её записывать, начал работать и понемногу проникся. Мол, не так уж плохо. Потом послушал у себя дома и решил – а ведь нормальная вещь… Я понял, что она идеально подходит к раннему материалу Rainbow! В ней есть блюзовое настроение. А уже когда мы стали репетировать, я осознал, что песня просто супер!

А говорил ли Ричи о её происхождении? Это какое-то старое демо, или он сочинил её сейчас?
Не знаю. Мы это не обсуждали. Может, она была написана 30 лет назад. А может, сейчас, и предназначалась для Blackmore’s Night. Возможно, они с Кэндис решили попробовать поручить её мне, посмотреть, как она прозвучит в Rainbow.

А вокальная мелодия тоже уже была готова?
Да, в варианте, который мне прислал Ричи, уже был голос Кэндис. Она же придумала её текст. Но Ричи сказал мне, что я могу следовать этому варианту или сделать вещь в своём стиле, поменять то, что хочется. Результат – нечто среднее между оригиналом, спетым Кэндис, и моими добавлениями типа подпевок и т.д.

Есть ли ещё что-то новое в работе?
Да, есть.

Как много?
Ну, мы принимаемся за дело, когда время позволяет. Сейчас у меня очень плотный график, а Ричи и Кэндис концертируют с Blackmore’s Night. Мы работаем в своё удовольствие и смотрим, что получается. В будущем мы увидим, хотим ли ещё что-то выпустить или нет. Никакого давления…

Расскажите, пожалуйста, про группу Coreleoni. Как возник этот проект?
Четыре года назад мы с Lords of Black играли на разогреве у Gotthard в испанском турне. Мы встретились с Лео Леони, гастролировали вместе пару недель, и, наверное, он услышал какое-то сходство между мной и Стивом Ли. Ему пришла в голову идея перезаписать старые песни Gotthard и дать им новую жизнь в таком сайд-проекте. Позвонил, поделился идеей, мне она понравилась…

Почему Лео не мог сделать то же самое в рамках Gotthard? Разве нынешний певец, Ник Мэдер, чем-то плох?
Мне трудно сказать, это вопрос к Лео. (Улыбается.) Мне кажется, Gotthard с тех пор, как Стива Ли не стало, пошли в другом направлении. Ник – отличный певец, но он не похож на Стива, и музыку они играют другую. Но осталась ностальгия, Лео скучал по тем старым песням…

Я читал в фейсбуке слова друзей, которые видели ваш проект живьём: мол, это ещё лучше, чем Gotthard!
Не стоит говорить, лучше или хуже, это просто другое. Мы играем песни из первых трёх альбомов Rainbow… простите, Gotthard, это музыка конца 80-х, и, как я говорил, теперь это другая группа с другим стилем. Мягче, «попсовее» в каком-то смысле. Трудно сравнивать. Это всё равно что Rainbow с Дио и Rainbow c Тёрнером.

Чему новому вас научила эта коллаборация?
Лео – великолепный продюсер. Мы целый месяц трудились над альбомом вдвоём в Швейцарии. И он мне многое объяснил по части интерпретаций – как надо петь материал, как нужно «читать между строк» тексты, и отражать это в исполнении. Я ведь привык петь хэви-метал, а это совсем другой стиль. Здесь – хард-рок, музыка в духе Whitesnake. Иногда надо придержать свою энергию и просто рассказывать историю. И это мне объяснил Лео.

Продолжим о проектах. Что такое Destinia?
Это альбом, который я записал с японским хэви-метал-гитаристом. Инициатива исходила от японского лейбла, с которым мы работали через Frontiers. Они предложили записать альбом с Нодзому, и в нём также задействованы Марко Мендоса (бас) и Томми Олдридж (ударные). Думаю, это отличная идея, ещё один непохожий проект в моей карьере. Альбом уже вышел, и он называется «Metal Souls».

Послушаем… И, наконец, Ferrymen. Вы работали с Магнусом Карлссоном, музыкантом, который стоял у руля великого множества проектов с участием звёздных певцов, таких как Allen/Lande. Не становится ли это конвейером, одним из множества проектов, сделанных по одному шаблону? Проверенный композитор – известный певец – лейбл Frontiers…
Я так не думаю. Тут та же история, что и с песнями Ричи Блэкмора. Сразу ясно, что это Ричи, но певцы разные, и они делают эти вещи непохожими. Я знал Магнуса Карлссона ещё по его группе Last Tribe. Он сочиняет превосходные композиции, в которых есть опечаток его личности, но при этом он оставляет свободу вокальной интерпретации. И все его проекты отличаются друг от друга. Я слушал Allen/Lande с самого начала, три альбома написал Магнус, четвёртый, по-моему, Тимо Толкки, каждый диск хорош, и все они разные. Я был очень рад возможности с ним поиграть.

У вас и второй альбом готовится, не так ли?
Да, мы начали над ним работать.

В завершение хотелось бы спросить о вашей истории. Насколько трудно вам было начинать карьеру в Чили, какие отличия от Европы?
Много отличий. В Южной Америке нет такой сильной рок- и метал-сцены, как в Европе, поэтому молодым музыкантам трудновато. Я начинал как любитель, выступал для себя, для удовольствия, без денег, в маленьких клубах и барах. Параллельно работал. Переезд в Европу позволил мне стать профессионалом. Так что, если вы из Южной Америки и хотите заниматься рок-музыкой всерьёз, лучше уезжайте!

А какая у вас была работа?
Я – инженер и юрист (?), работал в офисе. А теперь занимаюсь только музыкой!

Сохранили ли вы связи с чилийской сценой?
Разумеется. Когда я стал певцом Rainbow, фэны на родине были счастливы об этом узнать. Но сцена по-прежнему находится в зачаточном состоянии. Ничего особо там не сделаешь. Нужно стремиться в Европу.

Может, кого-то вы посоветуете послушать?
Да. Есть группа Renegade, я с ней сотрудничаю, записал песню. Это похоже на Deep Purple, Rainbow, такой классический рок. Альбом называется «Given Work».

И, простите, вопрос из любопытства. Что у вас написано на татуировке?
Какой именно? (Смеётся.) Это слова песни, «бридж» из «Catch the Rainbow»: «We believed we’d catch the rainbow. Ride the wind to the sun…»

Вы сделали её до присоединения к Rainbow или после?
Прямо перед последним концертом первого турне, в Бирмингеме, в 2016-м.

Чтобы отметить успешное турне?
Да. Это наш общий ритуал, мы все в группе (кроме Ричи, конечно, – прим. ред.) так решили поступить. «Эй, давайте отметим успешные гастроли Rainbow татуировками!» Потом повторили во втором турне. И в третьем. А вот эта татуировка – из Глазго. А эта – из Москвы…

Что я могу вам пожелать… Больше татуировок!
Буду стараться!

Концерты Ронни Ромеро и Metallica Romance состоятся 12 сентября в Краснодаре (Филармония), 14 сентября в Москве (ММДМ), 18 сентября в Петербурге (ДК «Выборгский»). И это только начало!

Владимир ИМПАЛЕР
Фото — Владимир Импалер и Катерина Межекова (концерт Rainbow в СК «Олимпийский» 8 апреля 2018 г.)
Благодарим Петра Кулеша, Екатерину Чурикову и Алексея Морозова за помощь в проведении интервью.