Rained – это четверо ребят из Перми: Александр Бузмаков (гитара), Алексей Круташинский (гитара), Александр Политов (бас-гитара) и Сергей Мамыкин (ударные). Вместе они всего два года, но уже добились многого – успешно выступили на пермском летнем фестивале «Rock Line», записали прелестную кавер-версию детского кинохита «Прекрасное далеко» в инструментально-металлическом стиле, озвучили классику немого кино – фильм «Глаза мумии Ма».

Играя инструментальный металл, они ухитрились не скатиться в клише ни гитарного «шреда», ни стоунера/пост-метала. Скорее это хэви-пауэр, без персоны у микрофона, но с ярким мелодизмом, свойственным этому стилю. Оценив талант Rained, продюсировать ребят решила организатор «Рок-лайна» Елена Новосёлова.

А я познакомился с группой почти случайно – добирались в одном вагоне поезда Москва-Архангельск на фестиваль «Беломор-буги». Выступление в Архангельске прошло на отлично, и сразу после него, на афтепати в местном рок-клубе «Колесо», я задал пермякам несколько вопросов. В основном разговаривал гитарист Александр Бузмаков, к нему присоединялся басист Александр Политов, остальные участники подустали от долгих путешествий и эмоционально изматывающего концерта…

Сколько группе Rained лет/месяцев?
Александр Бузмаков: Группа была сформирована официально в декабре 2011 года. Почему вы взяли такое название, кто его придумал?
А.Б.: Инициатором названия был я. Это игра слов. Слово «rained» – отглагольное прилагательное, и означает оно «человек, на которого подействовал дождь». Дождь для меня – то, что меняет восприятие. Убирает рутину, и на старые вещи начинаешь смотреть по-новому. Он является движущей силой, стартовой точкой, чтобы всё связать, показать, откуда идет вдохновение.

То есть свежесть после дождя?
А.Б.: Да-да-да! Небо, светлость, простор, бесконечность.

У кого что за плечами из музыкантов в плане игры, образования?
Александр Политов: Физфак классического государственного университета Перми.

А.Б.: Он играл на гитаре, а потом… история была такая – басистов у нас было чуть ли не 11 штук. Мы спросили его: «Может, ты знаешь басиста?!» Он пришел к нам на репу, взял бас, мы сыграли и сказали: «Сашка, ты нам нужен!»

Сергей Мамыкин: С детства увлекаюсь игрой на барабанах, играю с 11 лет – уже седьмой год. Также с детства занимаюсь на фортепиано, сейчас учусь в пермском музыкальном колледже на педагогическом отделении и на классе фортепиано.

Алексей Круташинский: У меня самое обычное образование – девять классов обычной гимназии на планете Марс. А музыкальное образование у меня почти нулевое. В детстве занимался три года на фортепиано. Сейчас с Сергеем в колледже учусь.

В чём фишка играть так вот замотанным в платок?
А.К.: Что-то вроде образа. Мне проще так вливаться в энергию нашей музыки.

Ты что-то скрываешь так?
А.К.: Нет, чего мне скрывать!

А.Б.: А у меня обычная музыкальная школа, правда, по классу скрипки. С детства увлекся гитаркой, никакого образования по гитаре не получал, за исключением уроков, которые брал у различных людей.

Человеку, который освоил скрипку, потом по силам всё, что угодно!
А.Б.: Конечно. Гитара в плане дружелюбности гораздо проще.

Вы сразу начали играть такой гитарно-инструментальный металл или постепенно к этому шли?
А.Б.: Мы вначале пробовали играть нечто вроде «симфоника». У нас была девушка-вокалистка и клавишник. Но как-то не пошло, они ушли, мы остались вчетвером, стали играть металл, и пошло-пошло-пошло, и идет до сих пор.

То есть не было чувства, что надо было кого-то найти к микрофону?
А.Б.: Чувство-то было, оно и до сих пор есть, но нужен человек, который вольется в коллектив. Нужен вокалист, который с нами на одной волне и в эмоциональном смысле, и в профессиональном. Если найдем – сразу с ним будем заниматься.

Можно предположить, что эти вещи могли бы стать базисом для музыки с вокалом. Но тогда вы были бы одними из многих…
А.Б.: Женский голос нас уже не особо интересует. Хочется что-то в традициях Джеймса Хэтфилда или Салли Эрны из Godsmack. Мелодичный, мощный и слегка перегруженный вокал. Но надо еще, чтобы у человека была индивидуальность в голосе. Заранее это не угадаешь.

То есть инструментальность – это для вас не единственная форма существования.
А.Б.: Не единственная, конечно.

Сейчас ваша музыка звучит вполне самодостаточно.
А.Б.: Спасибо, так и задумывалось!

Интересно, как создаются вещи. Каков чей вклад в них?
А.Б.: Очень по-разному бывает. Нет такого, что сочиняет кто-то один. Все пишут вместе, все критикуют вместе, советуют, приносят свои части. Процесс сложный, и сложно выделить одну общую схему. Все ребята-музыканты классные, все обладают индивидуальностью, и стоит к ней прислушаться.

Были ли ориентиры среди групп, среди вокалистов – как всё это будет звучать? Идеал, по поводу которого вы говорили – «давайте сделаем как у кого-то»…
А.Б.: Никогда. У нас есть любимая музыка: Вай, Сатриани, может, Godsmack, но, слушая музыку, мы строим мост между эмоциями, которые мы хотим испытывать, и нотами. Понятно, что мы любим все эти группы и что-то от них проникает неизбежно, но целенаправленное желание скопировать, и даже быть подобным – нет.

Ты говоришь о том, чтобы передать какой-то спектр эмоций. А назови эти эмоции, самые простые?
А.Б.: Самые простые – передать драйв. А если подняться выше – речь уже о том, как музыка действует на нас как на музыкантов. Тут всё очень индивидуально. Не рискну говорить для всех, скажу за себя… Мне музыка помогает в чем-то примириться с собой, в чём-то заставить себя что-то сделать. Это огромная движущая сила – скажем так, мое «я», несогласное с самим собой. И эта сила – нужна мне, я беру ее из музыки.

Свежее описание. Я думал, ты сейчас будешь говорить про агрессию, или меланхолию, или ярость…
А.Б.: Это всё, наверное, тоже есть. Это всё – база. А главное, что какую роль играет.

Получается, есть собственный дисбаланс, который можно посредством музыки изменить, дополнить.
А.Б.: Изменить не получается, но это помогает двигаться вперед, становиться лучше.

Хотел спросить про вашу инструментальную аранжировку песни «Прекрасное далеко».
А.Б.: Рядом с Пермью есть город Лысьва. Там родился композитор Евгений Крылатов, все, конечно, его знают по прекрасным песням… В городе был большой фестиваль, и Елена Новоселова нам, скажем так, намекнула, что хорошо было бы сделать кавер на песню Крылатова. А почему бы и нет! Мелодии у него легкие, запоминающиеся, и хоть он и не металлист – музыка классная. Мы знакомы с ней с самого детства.

Вы ее долго, скажем так, переосмысливали?
А.Б.: Нет. Кавер – это самостоятельная вещь в смысле эмоций. В детстве, когда тебе лет 14, слушая ее, слова «не будь ко мне жестоко», веришь, что будущее будет замечательным, что всё получится и ты будешь хорошим человеком. Но со временем совершаешь ошибки и понимаешь, что ты уже далеко не такой хороший, как хотелось бы. Некая розовая пелена спадает.

Финал фильма сейчас смотрится очень странно. Алиса говорит детям, кем они станут в будущем, но нам теперь очевидно, что это всё не так, что история повернулась совершенно по-другому. Поэтому есть чувство несбывшегося…
А.Б.: (Кивает.) Эта песня того же человека, но уже выросшего, который сидит на кухне и копается в себе. Она немного агрессивная – потому что он злится на себя, на то, что не смог стать тем, кем мечтал. А концовку мы сделали с верой в то, что всё будет хорошо. «Да, я совершал ошибки, но сделаю всё, чтобы стать лучше». Для нас это так.

Сейчас вы будете играть музыку-саундтрек к немому фильму. Это что за проект?
А.Б.: Это другая классная задумка Елены Новосёловой. Где-то в августе это было… Новосёлова сказала нам: «Почему бы вам не озвучить фильм?» Они с группой «Дом» когда-то давно-давно озвучивали немой фильм, и, видимо, ей это запомнилось, захотелось реализовать это в новых звуках. Мы решили попробовать. Поначалу было страшно, ведь мы никогда этим не занимались, но после полутора месяцев работы что-то получилось.
Мы общались с Микки Мэйзером и Александром Пантыкиным. Это замечательные композиторы, Мэйзер – председатель союза кинематографистов Германии, Пантыкин – дедушка уральского рока. Эти композиторы с нами работали. (В ходе прошедшего в Перми мастер-класса по кинокомпозиции, – прим. ред.) Послушав наш трек, они сказали нам: «Ребята, всё замечательно, но это не музыка для кино!» И объяснили, почему. И оказалось, что создавать саундтреки гораздо сложней.

В чём вас специалисты поправили?
А.Б.: Нет, всё осталось так же, как мы написали. А отличие вот в чём… Есть продюсер, режиссер, люди, которые снимают кино и этим живут. Они могут прийти к автору музыки и сказать: «Вот здесь должно быть так, так и так». Это очень важный момент. А мы написали саундтрек как композиторы. Мы с помощью музыки выражали эмоции, сделали на ней очень большой акцент. А в фильме этого, как правило, нет. В большинстве мест это такая фоновая вещь. Это разница в принципах, в подходах.

А.П.: Вместо того, чтобы разукрасить двумерную картинку, мы создали то самое третье измерение, которое дополнило, создало новую эмоциональную краску – в совершенно другом стиле, в современных звуках и ритмах.

А.Б.: Режиссёр бы нас, наверное, съел.

Вы играли на фестивале «Рок-лайн» в Перми. Какие у вас еще были большие, значимые концерты?
А.Б.: «Взлётка» – тот самый фестиваль в Лысьве, для которого мы «Прекрасное далёко» делали.

А.П.: Это было на аэродроме. Супер! Играешь, а над нами то и дело самолеты пролетают!

Когда самолет пролетает, вы на него как-то реагируете, или играете как ни в чём не бывало?
А.Б.: Приходится как ни в чём не бывало. У музыки свой ритм, у самолета свой. (Смеется.) Приходится пригнуться и всё. Хотелось бы отреагировать, но не были готовы к этому.

На концертах какие вещи вызывают наибольший отклик?
А.Б.: В нас или в аудитории?

Двоякий вопрос.
А.Б.: В аудитории больше всего отклик вызывает вещь, на которой мы выходим в зал. (Смеется.) Сегодня это была «Eye of the Storm». А отклик в нас – это у всех индивидуально. Мне очень нравится играть «Bach» – вещь, которая была второй в сете. Она начинается с фуги. Я старый фанат пауэр-металла, и мне очень нравится, когда пауэр-аккорды идут поверх мелодии.

А.П.: Будучи воспитанником театрально-творческой лаборатории, я люблю, когда есть визуальный отклик аудитории. Нравится видеть ее глаза, ловить взгляд на себе, те эмоции, которые излучаются…

Осталось спросить – у вас есть песни, материал, когда он будет записываться, как всё это будет называться?
А.Б.: Да, есть уже название для альбома: «The Name of Chaos» («Имя хаоса»). Песни уже написаны, но всегда хочется что-то «допилить», наконец-то записать уже в хорошем качестве. Когда? Надеемся, в первой половине 2015 года.

Владимир ИМПАЛЕР
Фото предоставлены группой Rained.