Норвежская группа Kalandra уже несколько лет известна любителям жанра дарк-фолк, не в последнюю очередь благодаря участию в фолк-металлическом фестивале Midgardsblot и абсолютно гипнотической (и очень популярной на YouTube) версии песни «Helvegen» группы Wardruna. То, что их собственные сочинения не менее интересны, чем этот кавер, показал недавно вышедший дебютный альбом «The Line».

Мы поговорили с всеми четырьмя участниками нынешнего состава группы – это вокалистка Катрин Эдегорд Стенбекк (Katrine Ødegård Stenbekk), гитарист и саунд-продюсер Флорианн Бернхард Дёдерлейн Винтер (Florian Bernhard Döderlein Winter), гитарист Йогейр Даае Меланд (Jogeir Daae Mæland) и барабанщик Оскар Йонсен Рюд (Oskar Johnsen Rydh). Одно из ярких впечатлений от нашей беседы – та свобода, с которой участники высказывают свои точки зрения. Таковы и впечатления от музыки – она сильная, выверенная, наполненная энергией и смыслом. Остается догадываться, что же на самом деле означает избранный группой жанр, который сами музыканты обозначают как «альтернатив-поп», если её тексты посвящены серьезным жизненным темам, и в них встречаются прямые отсылки к северным легендам.

Добрый день, это журнал «InRock» из России. Давайте начнем с представлений.
– Я Флориан. Мы все делаем много вещей в группе. Я в основном играю на гитаре, и я саундпродюсер. (Стукает по гитаре.)
– Я Йогейр Даае Меланд. В первую очередь я гитарист, и я – часть оригинального трио. Не основатель, но вступил в группу на довольно ранней стадии.
– Моё имя Катрин Стенбекк, я – вокалистка и автор песен. Иногда занимаюсь саунд-продюсированием вместе с парнями (кивает на Йогейра и Флориана), комментирую их работу, но парни делают основную часть.
– Моё имя Оскар. Я играю на барабанах, записываю много других инструментов и помогаю с аранжировками. Но в основном я за барабанами.
Флориан: Сложно сказать, кто что делает, потому что каждый из нас делает всё. Мы вместе и в написании песен, и в саунд-продюсировании, и в аранжировке, и в сочинении текстов, и в работе над записью и сведением. Никто в группе не делает ничего сам по себе, каждый вкладывается во все аспекты, это и значит быть группой.
Йогейр: В то же время у каждого из нас есть свои сильные и слабые стороны. Мы знаем о них и стараемся использовать сильные.

У вас уже достаточно длинная история, и восхитительно, что вам удавалось двигаться вперед и сохранять группу, даже не имея альбома за плечами. (Дебютный диск вышел только 20 октября 2020 года, — прим. авт.) Расскажите, как вы встретились друг с другом?
Катрин: Mы трое (с Йогейром и Флорианом, – прим. авт.) встретились в Англии, где мы изучали музыку в Ливерпульском институте исполнительских искусств (The Liverpool Institute for Performing Arts). Я уже знала, что хочу делать свою музыку и собрать свою группу, но не знала, с чего начать, и очень нервничала насчёт этого начала. Но видение у меня было, и я знала, что пройдёт много времени, прежде чем группа начнёт звучать хорошо. Первый шаг – найти участников, тех, кого проникся идеей и готов двигаться к ней вместе со мной. У нас было много временных участников, люди приходили и уходили, и Флориан с Йогейром были… самыми лояльными, что ли.
Ф.: Самыми вкладывающимися!
Й.: Озабоченно-мотивированными!
К.: Мотивированными, да. Как ты сказал, это длилось много лет, и было очень сложно сделать так, чтобы люди оставались. Им ведь надо, чтобы дома всегда была еда на столе, и когда предлагают работу где-то ещё, их выбор можно понять. Думаю, хорошо, когда в группе есть человек, который очень мотивирован и никогда не сдаётся. И, к счастью, я в ней не одна «упёртая», Йогейр и Флориан такие же. Мы можем распределять силы, делить работу между нами. В группе ведь надо не только музыку сочинять, но и быть самому себе менеджером, договариваться о концертах, заниматься перепиской, промоушеном…
Й.: Дизайном…
К.: Да, дизайном, логистикой, вообще всем! И так – много лет. В 2015 году мы переместились из Англии в Осло и решили продолжать работу над группой. Тогда нас было трое.
Ф.: В какой-то момент нас было семеро, но потом мы решили урезать группу до трёх человек. А переехав, мы начали процесс, если угодно, «изобретения группы заново». Стали переписывать песни, заново обдумывать, что мы собираемся делать и кем мы будем.
Й.: Это был удар, когда половина группы решила нас покинуть. Мы тогда играли во многих разных проектах, и у нас были разные…
К.: …вещи, которые нас вдохновляли.
Й.: И когда остальная часть группы решила, что они не могут быть… (подбирает слова) настолько вдохновлены группой, насколько мы, не могут репетировать дважды в неделю…
Ф.: Мы требуем довольно многого.
Й.: В общем, это был и удар, и новая возможность, так как в группе осталось три самых мотивированных участника, и это был наш новый фундамент.
К.: На самом всё было к лучшему, мы узнали друг друга как следует, стали понимать на более глубинном уровне, научились настраиваться на одну волну на репетиции. Мы понимаем, что нам всем нравится в звуке, в текстах, и как мы хотим сочинять. А потом мы подумали, что надо добавить ритм-секцию и кого-нибудь найти в группу. Спрашивали советов у друзей-музыкантов, несколько имен всплыло на поверхность, и мы устроили прослушивания. Когда пришёл Оскар, мы тут же почувствовали, что он без труда понимает, чего мы хотим. К тому же он был куда «тяжелее», чем остальные барабанщики. Он знал, как ударить [как следует]. И мы сошлись характерами. Мы втроём провели вместе уже столько времени, что весьма критично относились ко всем, кто мог попасть в этот круг. От новичка требовалось быть чуть-чуть в стороне, давать нам возможность сперва поспорить и разобраться самим в том, что нам надо сначала обсудить между собой…
Й.: Мне, кстати, интересно, как Оскар раскажет эту историю.
Оскар: Я встретил группу в апреле 2018 года на прослушивании. Тогда мы начали репетировать перед первым английским туром.
К.: Что тебя побудило присоединиться к группе?
О.: Это началось с первого впечатления от музыки на Spotify. Я послушал и подумал (произносит фразу по-норвежски)…
К.: Что в этой музыке нет компромиссов.
О.: Я пришел из джазовой академии, это мой профиль, я раньше играл много акустического джаза. А с 2014 года что-то резко меня подтолкнуло к более мощному и тяжелому звучанию. И когда я услышал песню «Concrete Landscapes», я подумал: «О, то, что мне нужно! Этот звук мне по нраву!» (Смеётся.) В этой музыке я могу делать то, что хочу, и быть собой.
Ф.: А, например, когда ты играешь джаз, от тебя ждут только джаз.
О.: Точно. Это была огромная проблема. Много лет я играл джаз, узнавал новое, стремился стать лучше в джазе вместо того, чтобы делать то, что я хочу на самом деле. Хотя на тот момент я и сам не знал, чего я хочу. До знакомства с Kalandra я и металл тоже играл, выступал в турне на Балканах с одной польской тяжелой группой. На записях я с ними не работал, но помогал на концертах. В Kalandra мне понравилось сочетание мелодичности и реально тяжелого звука.
Ф.: Наш звук – бескомпромиссный. У нас есть и сырая энергия, и замысловатые аранжировки, у нас можно быть тяжелым, темным, «грязным» одновременно.
О.: Но у нас могут быть и споры, если кто-то слишком увлекается чем-то одним, если что-то слишком тяжело или слишком легко…
К.: Или слишком сложно для людей, или слишком попсово (смеётся).

Что за музыку, какого жанра вы изучали в Англии?
К.: В основном популярную музыку. Нас учили не самой музыке, а тому, как взаимодействовать с рынком. Понятие «популярная» включает и рок-музыку, и, если угодно, джаз, и, конечно, всяческий поп, кантри, авторов-исполнителей…
Ф.: Все типы музыки – от металла до трип-хопа. Обучение в этом ливерпульском институте скорее направлено на то, чтобы построить карьеру, сориентироваться в музыкальном бизнесе. Туда не идут те, кто хочет научиться играть лучше всех, поступая в институт, уже надо уметь хорошо играть. Туда идут, чтобы понять, как получить работу.
К.: И ты учишься «социальным» навыкам: взаимодействовать с людьми онлайн, строить комьюнити в социальных сетях…
Ф.: Продвигать себя на рынке.
К.: Для некоторых это чрезвычайно скучно, но очень важно для построения бизнеса.
Й.: Думаю, нам это очень помогло. Мы очень многое узнали. Кроме того, я узнал многое, выступая перед публикой. У меня была возможность играть дважды в неделю, а Ливерпуль – очень яркий музыкальный город. Потом, правда, нужно было «разучиться» многим вещам, которые в университете преподавались, потому что когда думаешь о своей музыке как о продукте, это мешает, когда её создаёшь. Зато когда она уже готова, умение смотреть на неё с точки зрения её коммерческой перспективы очень помогает. Это как если у тебя несколько мыслей одновременно в голове.
Ф.: Как мы поняли в отношении Kalandra, надо позволить искусству быть искусством, а закончив его делать – разрешить ему быть продуктом. То, чему мы научились в этом плане, сильно нам помогло, когда надо было сочинить музыку к фильму. Мы ведь работали над саундтреком к «HBO Beforeigners» (норвежский сериал про “мигрантов во времени” – людей из прошлого, телепортировавшихся в современный мир, – прим. авт.). У нас было три дня, чтобы сделать демо-продукт. Мы сочиняли музыку, но находились в состоянии сознания «дать заказчику то, что он хочет». Это реально: угодить заказчику и заниматься творчеством, одно необязательно «перебегает дорогу» другому.

Как вы оказались в этом саундтреке?
К.: Наш приятель работал ассистентом на съемочной площадке, и продюсером спросил, не знает ли он какие-нибудь викинг-группы. Мол, он бы хотел задействовать музыку викингов, но такую, которая подходит современному миру. То есть эти «викинги» должны быть интегрированы в современное общество, это должна быть такая комбинация, фьюжн, путешествие во времени. И он ответил: «Да, у меня есть как раз такие друзья, могу вас связать!» И дал продюсеру наш e-mail. Хотя на самом деле я вышла на него первой: «Эй, я слышала, вам нужна музыка?.. (Имитирует расслабленную уверенность в голосе.) Мы запросто можем сделать эту работу!»
Ф.: «Мы каждый день этим занимаемся!»
К.: (С той же интонацией.) «Ваще не проблема, мы записали много-много саундтреков, выдадим хоть сейчас!» (Смеётся.)
Ф.: Чего мы, конечно, не делали.
К.: Это шанс, и когда он появляется, нужно хвататься за него, не раздумывая.
Ф.: Классический случай, когда сначала появляются знакомства, а за ними – заказы.
К.: Хотя если ты не знаешь, как сделать работу, то никакие удачные совпадения не помогут.
Ф.: Конечно, нет.
К.: Это была большая и тяжелая работа. Я бы не послала тот е-мейл, если бы не знала, что мы её осилим.
Й.: Это было так интересно! Через неделю после того e-mail нас позвали на съёмочную площадку, встретиться с режиссёром и поговорить о деле. Кажется, мы получили это сообщение после концерта в Осло. Наутро мы уже разговаривали с одним из продюсеров в кафе. Он рассказал нам о фильме в больших подробностях, объяснил, что его герои – викинги, которые путешествуют во времени и в каком-то смысле интегрируются в современный мир, поэтому им нужна викинг-музыка.
К.: И он ещё спрашивал нас о других командах, слышали ли мы тех или этих… и мы отвечали: «Ну да, они ничего, но мы всё сделаем! У нас есть всё, что вам нужно!» (Смеётся.)
Й.: И потом нас немного терзала совесть, потому что есть много команд, которые зарабатывают этим делом на жизнь, делают всё, чтобы добиться аутентичности…
Ф.: …а мы на самом деле другие! Это прикольно, взять от них немного вдохновения, поэкспериментировать, но мы не играем музыку викингов. Хотя было интересно попробовать себя и сымитировать всё это.
К.: Мы берём мелодии, например, из старых фолк-песен, и помещаем их в современный музыкальный ландшафт. С электрогитарами, с вокодерными эффектами на вокале, с барабанной установкой, звучащей так, как на ней играют сейчас. Именно такого типа музыку они и пытались найти.
Й.: На самом деле было немного по-другому. Сначала они искали аутентичную музыку. А потом им реально понравился наш трек, точнее, все наши треки, потому что мы отправили несколько. И уже потом они захотели вписать нашу «викинг-банду» в современный мир, решили, что песня будет звучать на радио и попросили сделать ремикс. И для этой задачи мы подошли идеально, так как умели и то, и другое. Наверное, аутентичная викинг-команда бы не справилась. За два дня мы соорудили пол-альбома материала, а через неделю после того, как нас попросили – и ремикс.
К.: Но чтобы всё это сделать, нам пришлось… Конечно, у каждого есть подработки, надо же на что-то жить! И, понимая, что перед нами шанс, который нельзя упускать, мы бросили все дела, позвонили на наши работы… «Я очень, очень болен, и буду болеть…»
Ф.: Tри дня!
К.: “Так что завтра придти не смогу…» – «Ну, хорошо, приходи, когда будешь в порядке». И мы все вместе в студии играли, записывались, пробовали разные вещи (изображает игру на скрипке), создавая этот ремикс. Мы бы не успели, если бы не бросили все остальные дела.
Й.: И если бы не создали перед этим студию.
К.: Так что у нас было место, чтобы сделать работу как следует.
Ф.: За три дня у нас была готова музыка и мы отправили им варианты на выбор. На третий день они выбрали то, что им нравится, и ещё пара месяцев ушла на то, чтобы довести эту музыку до окончательного вида. Она была готова, но им надо было доснять некоторые сцены, и нам – подстроить треки, чтобы они совмещались. В сумме вышло четыре дня работы, растянутые на долгое время.

Расскажу, как я вас нашёл. Искал в сети каверы Wardruna «Helvegen», песни, которая мне очень нравится вживую, но звучание оригинальной записи мне не по душе. Нашёл ваш кавер, он мне понравился, а окончательно покорило то, что вы в нём играли смычком на гитаре. А ещё у вас там звучит духовой орган. Как вы приходите к таким оригинальным звуковым находкам?
Ф.: Со смычком очень просто, это же Джимми Пейдж! Также я видел этот приём у Sigur Ros, но их я обычно не слушаю, так что всё придумал Джимми, и этому приёму уже лет 40, а то и 50. Хотя сыграть смычком была запоздалая мысль… Когда мы закончили песню «Concrete Landscapes» на нашем прошлом EP, я чувствовал себя не на своём месте, не мог понять, что я там должен играть, даже сама песня мне не нравилась… (Группа ухмыляется.)
И вот мы сидели в университетской студии, надо было закончить запись партий гитары Йогейра, он как раз купил этот смычок, и мы просто пробовали всё подряд… Гитара со смычком зазвучала просто зашибись! Я стал использовать этот приём и дальше, если в песне нет нужды во второй гитаре, которая звучит как гитара. Тогда я использую смычок с набором эффектов, чтобы сделать нечто более атмосферное.

Ваша версия «Helvegen» вышла очень крутой! (На декабрь 2020 года клип https://www.youtube.com/watch?v=o6by9cl24Cw собрал 2,6 миллиона просмотров, – прим. авт.). Общались ли вы с Эйнаром Селвиком, как он к ней отнёсся?
К.: Я послала ему сообщение, потому что мы общались немного и до того. Прежде чем начинать запись, я спросила его разрешения. На что он ответил: «Тебе даже не нужно спрашивать! Вперед!» Три месяца спустя я сказала, что песня готова, и он был тогда, кажется, в туре…
Ф.: И он послушал половину.
К.: Он послушал аудиотрек, но не посмотрел видеоклип. «Хорошая работа!» – сказал он. И я (имитирует смущенный восторг): «О-о-окей!» И у меня есть ощущение, что потом он и его менеджер посмотрели видео целиком, после чего стали гораздо чаще с нами общаться, захотели подписать на свой лейбл ByNorse, так что у меня ощущение…
Ф.:…что это сработало. Мы теперь на лейбле, йес!
К.: Но это, в общем, всегда так – ты не будешь заключать с кем-то контракт, пока не посмотрел на их работы, не увидел, как группа развивается.
Ф.: Мы прошли долгий путь к тому, какой мы хотим сделать эту песню, к этому саунду, Катрина много думала о том, чтобы записать кавер «Helvegen»… Но сама запись произошла за два дня! «Helvegen» – не то чтобы сложная песня, мы просто сделали аранжировку, смикшировали трек и опубликовали его. Потом, конечно, мы сделали отдельный микс потом для Spotify, но это всё равно не бог весть какая трудоёмкая аранжировка: взять простую песню и сделать ее звучащей по-нашему.
К.: Но она такая сильная! И, несмотря на простоту, в ней так много чувств и энергии, было сложно сделать так, чтобы наша версия не уступала оригиналу. которые было довольно сложно передать, ведь мы хотели, чтобы песня не уступала оригиналу. Но нам это как-то удалось. Чувства от песни просто захлёстывают! Эх, хорошо!

Всегда интересно узнавать новые имена. Какие интересные группы вы могли бы посоветовать, из Норвегии и вообще?
Ф.: Зацените группу Yawn (https://www.instagram.com/yawnofficial). Это вторая команда Оскара (Смеётся.) Я бы посоветовал Jaga Jazzist, слушаю их с подросткового возраста, они только что выпустили альбом («Pyramid», 2020, – прим. авт.). Он больше в духе джаза и dreamscape. Остальные альбомы тоже великолепны – например, «Starfire».
Й.: Ещё есть такая группа – Astrosaur. (Звучат возгласы одобрения, выклики «Hell Yeah!»)
Ф.: И они с радостью приедут в Россию!
К.: Мне сложно ответить на этот вопрос. Не так много норвежских артистов, которые меня вдохновляют, за исключением Gåte и Wardruna.

Необязательно норвежские!
К.: Тогда Анна фон Хаусвольф (Anna von Hausswolff) из Швеции. (Все одобрительно гудят.) То, что она делает – странная смесь по мотивам Кейт Буш, только немного более экспериментальная, более яростная, смешанная с «пинкфлойдовским» звуком.
O.: Последнее моё впечатление – нью-йоркская команда Carbomb. Они меня вдохновляют не только тем, что исполняют саму сложную музыку на свете… Наверное, это «математический металл».

Как Meshuggah?
О.: Это на голову выше Meshuggah! “Мешуга” – это для детского сада. (Смеётся.) Это уровень начальной практики для Carbomb. На самом деле я давно люблю Meshuggah, но Carbomb не только сумасшедшие музыканты, у них есть ещё и постоянная работа, они делают свои собственные микрофоны.
Ф.: Предельный случай do-it-yoursef band. Они делают все своими руками.
О.: У них есть семьи, собаки… Не понимаю, как им это удается, как они находят время делать столько сложного и хорошего, и в искусстве, и в инженерии. В общем, они – моё самое большое открытие в этом году.

А для многих открытием может стать ваш дебютный альбом. Почему вы назвали его «The Line»?
Й.: О, это было последнее, что мы вообще решили. Это слово суммировало наши мысли на эту тему.
К.: На самом деле это про барьер, про разные стороны и про их совмещение. Будь то барьер ментальный или стена, которая находится между тобой и другими людьми.
Й.: А также это траектория, по которой путешествуешь…
К.: Линия на карте: вот моя территория, а вот твоя территория…
Ф.: По сути дела, практически любая песня связана с понятием пограничной линии, барьера, отделяющего нас от них, тебя от себя самого. Название – самый простой способ обозначить весь этот смысл.
Й.: Для меня, однако, это ещё и линия, по которой мы путешествуем. Завершив альбом, мы подошли к концу этой линии, а когда назвали его «The Line», достигли финальной точки.

Альбом открывает очень сильная, магическая дарк-фолковая композиция «Borders». О чём эта песня, какова её предыстория?
К.: Изначально я хотела написать песню, где был бы вокодер, и чтобы она была про Исландию. Думала сначала написать: «On the beaches of Iceland that’s where I find peace». (Хмыкает.)
Ф.: И тогда я сказал: «НЕТ!!!»
К.: Он сказал, что это звучит бестолково, и что не следует говорить буквально, о чём речь. Что лучше сказать, например, «штормовые моря встречаются с черными пляжами, с черным песком»… Ну, ОК. В результате я написала: «On the borders of safety», что значит «На границах безопасности», именно так это ощущалось. Когда стоишь на обрыве, это так просто – сделать один шаг и упасть в пропасть. И когда стоишь на пляже с черным песком, и волны идут на тебя, ты чувствуешь, что находишься на грани безопасности (показывает руками равновесие), и от этого чувствуешь себя очень живым. В такие момент понимаешь, что бесконечно влюблён в природу. Мать-природа очень жестока, она может поглотить тебя целиком, и это будет конец. Но ты выбираешь остаться на грани, остаться в живых. Песня об этом, я так думаю, она о том, что мы выбираем жизнь.
Ф.: Брутальная красота природы.
К.: И у неё нет никакой жалости. Можно надеяться, чтобы море меньше штормило, или молиться, чтобы Солнце не уходило – это желание вряд ли сбудется. А может, и повезёт, но природа всегда действует так, как нужно одной только ей.
Ф.: Природа дикая, и мы, люди, не имеем особого права голоса по этому поводу. Это прекрасная и пугающая вещь. И она может заставить тебя почувствовать то, как мы, люди, малы по сравнению с ней, с этими огромными волнами, длинными пляжами…
Й.: Я знаю, что Wardruna тоже записала много песен на тему Исландии. В «Borders» есть строчка про «людей, находящих богов» там. («She sings me songs of ungrateful souls // Who once thought Gods could bring them home»). Я думаю, это прекрасно. Как норвежец, я знаю, что наши праотцы однажды приплыли туда. Смотря на волны, мы можем вообразить корабли викингов, посмотреть на тот самый пейзаж глазами наших праотцов, ведь он не так уж и изменился с тех времен… И осознавать эту связь времён.
К.: Вероятно, когда они увидели этот пейзаж, то подумали: «А с нами ли наши боги?» Привести их сквозь все морские шторма – сюда…
Й.: Это не только чувство себя как песчинки в океане, но и чувство связи с людьми из прошлого. Мы видим тот же пейзаж, что и они, мы наследуем их опыт, мы с ними – часть одного человечества.
К.: И эта фраза также объясняет, как мы, человечество, были беспечны. Викинги думали, что боги привели их домой. Нет, они не привели и никогда не приведут! Природа правит всегда. Никто не может привести тебя домой. (Радостный смех.)

В песне «Borders» на фоне звучат какие-то интересные, живущие своей жизнью звуки, что это?
Ф.: Это звуки природы: волны, ветер.
К.: Мы очень любим полевые записи. Шум ветра в скалах, звуки природы, всё мы хотим вставить в наши песни. Я думаю, что всё это – тоже музыка. Она звучит всё время вокруг нас.

Ждем видеоклипа!
Й.: Да, это будет дико! Во многих отношениях…

В песне Brave «New World» рассказывается о новом мире. (A brave new world will rise //If we do not act upon its lies // Hold your tongues no more // Learn from all the ones who came before). Что это за мир, который лжет?
Ф.: Мы будем очень аккуратны в высказываниях. “О дивный новый мир” – книга Олдоса Хаксли, песня вдохновлена этой книгой, “1984” Джорджа Оруэлла, а также социоэкономическим ландшафтом всего мира. Мы призываем обратить внимание на нынешнее неравноправие.
Й.: Я сказал бы, что мы сейчас находимся в очень странной ситуации, когда мы не можем отличить ложь от правды, так как все живём в своих отдельных «пузырях», и у каждого есть свои маленькие «факты». В ленте Facebook, если ты что-то лайкаешь, то получаешь больше похожей информации, и меньше другой, отличающейся, потому что так работают алгоритмы социальных сетей. Ты получаешь только то, что ты хочешь видеть, то, с чем тебе комфортно, так как соцсети дерутся за твое внимание. Мы не собираемся говорить о том, что что-то неправильно. Объективной правды нет. Но мы хотим сказать, что когда перестаешь говорить и перестаешь слушать, возникает «правда», которую мы хотим услышать, и мы оказываемся в очень опасном мире.
Ф.: Песня, кстати, не относится непосредственно к текущим реалиям. Да, мы были вдохновлены тем, что происходит в наши дни, но такие ситуации легко можно найти и в 1970-х, и в 1980-х. Человеческая натура повторяет себя, хоть и по-разному. Поэтому я хотел бы быть аккуратным, чтобы не говорить о конкретных персоналиях. Люди могут интерпретировать текст так, как им самим кажется правильным.
Й.: Я, конечно, вдохновлялся книгой, которая была написана 60 лет назад, и поэмой, написанной перед Второй Мировой. Думаю, то, о чём мы говорим, всегда было свойственно людям. Поэтому мы должны быть осторожными и сохранять разум.
К.: Политические проблемы, похоже, воспроизводят сами себя. Почему это всё ещё релевантно?
Ф.: Это всё люди, а не политика. Если бы я хотел делать музыку с политическим уклоном, я бы, наверное, основал Rage Against the Machine. Но Kalandra – вне политики.
Й.: Я думаю, что мы должны выражать то, что чувствуем, и реальность мира – это часть самовыражения.
К.: Но мы – не только это.
Й.: Мы не только это, и мы не специалисты, я не политолог, и это было бы… Думаю, в текстах есть чувство, которое мы хотели передать, а не указание, как надо думать и действовать.
Ф.: Я вижу это в YouTube, люди в комментариях к песне интерпретируют её сильно по-разному. Очень интересно всё это читать.

А о чем песня «Virkelighetens Etterklang»? («Так позволь мне упасть // Открой двери в место, // Где я должен познать мир. // Возьми меня туда, возьми меня целиком, // Позволь мне упасть»). Куда падаем?
Ф.: Это песня, которую нам пришлось объяснять уже после того, как мы её создали…
К.: Я много лет страдала от тревожности и депрессии. И тут мне опять пришлось погрузиться в этот тёмный водоворот ещё раз…
Ф.: Некоторые вещи – слишком личные. Песня про то, каково быть в этом мрачном месте, при этом найти мужество вырваться наружу, справиться, хотя каждый раз, попадая туда, думаешь, что оно поглотит тебя целиком. Но в этом есть и своего рода комфорт…
К.: …позволить себе чувствовать. Позже я поняла, что можно справиться с проблемами, рассеять тьму, с которой борешься, – использовать помощь профессионала.
(К. и Ф., нараспев.) Hello darkness my old friend! (Цитата из «Sound of Silence» Саймона и Гарфанкела, – прим. авт.)
К.: Ты можешь вылечить себя, но это требует работы, нескольких лет занятий.
Й.: Надо принять эту часть себя, побыть с этим…
К.: Сначала придется сказать себе: да, у меня это есть. Как только признаёшь, начинаешь учиться жить с этим, строить свой путь, осознавать свои слабости. Это очень важно для личного роста и внутреннего самочувствия.

Как бы вы охарактеризовали альбом в целом?
Й.: Это не концептуальный альбом как таковой, а коллекция песен, сюжеты которых связаны друг с другом, и эту связь мы открыли задним числом. Вот такой странный эффект! Мы пишем песни, а только потом открываем их потенциал. Есть идея, и ты словно вырезаешь скульптуру, смотришь, чем она может стать. Может пройти целый год, и только тогда ты понимаешь, о чём была песня, а может, начинаешь интерпретировать её по-другому. О том, какими будут первая и последняя песни на диске («Borders» и «It Gets Easier»), мы знали достаточно давно. (Они отличаются по саунду от остальных и ближе всего к дарк-фолку, – прим. авт.) А когда есть что-то вроде каркаса, когда знаешь, о чём начало и конец записи, и надо прийти из одной точки в другую, остаётся выстроить историю на базе того материала, что есть. Это выглядело как пазл, это было реально сложно, некоторые песни мы отбросили, но когда наконец всё собралось, мы поняли, что в другом порядке песни и быть не могли. Так значение того, что мы создали, раскрылось уже постфактум.
Ф.: Есть еще более простой ответ. Через пять лет, когда послушаем альбом снова, мы скажем, что это типичная запись людей 20+, которым скоро 30, и которые чувствуют, что становятся старше. (Смех.) Кажется банально, но всё, о чём мы поем, все эти эмоции не эксклюзивны для нас, они – про этапы жизни, которые проходят все. Самое простое – петь о жизни, о том, что нас волнует, о том, как мы реагируем на окружающее. Этот альбом – о том, какие мы сейчас, и, наверное, о том, какими мы увидим в нём себя через пять лет…
К.: Я хочу добавить. То, что мы чувствуем на пороге тридцати лет, не уникально именно для этого возраста. И у тех, кому под 40, и кому под 50, и кому скоро будет 60, у всех что-то меняется в жизни, они размышляют об этом и учатся приспосабливаться к изменениям. Даже человек старше 60 может сказать: «О, эта песня обо мне, у меня два года назад был развод, и я пытаюсь с этим справиться…»
Й.: Я согласен с вами обоими. Общая тема в том, что мы пишем о жизни, о том, что мы пережили. Мы – продукт нашего времени.

Аскар ИБРАГИМОВ
Официальный сайт — http://www.kalandra.no
Музыка — https://kalandra.bandcamp.com