Гуннхильд Сундли (Gåte): Песни норвежской хульдры
Фолк-рок-группа Gåte пока известна в основном на своей родине, в Норвегии. Это сильный, отлично сыгранный дарк-фолк с полными драматизма композициями, среди которых можно отметить боевой сингл «Huldra» и недавний полноформатный альбом «Svevn«. Команда, чьё название в переводе означает «загадка», «головоломка», привлекла внимание энергичными фестивальными выступлениями. Да и в студийном варианте её музыка сохраняет притягательность. Как пример, сложнее всего во время подготовки этого интервью было… не отвлекаться всё время на прослушивание песен!
Мы знаем, что ваша группа впервые собралась, когда вам было всего 13 лет. С чего началось ваше увлечение народной музыкой?
Мы выросли в семье, где родители очень интересовались норвежским фолком. С детства они знакомили нас с ним и учили играть так, как принято в народной традиции. Сначала они хотели, чтобы мы играли на скрипке. Нас трое детей в семье, и в группе состоим я и мой средний брат Свейнунг. А старший брат в итоге стал достиг успеха в традиционном виде игры на скрипке. Мы много путешествовали, выступали на конкурсах по традиционному исполнению музыки — в Норвегии они называются Kapplek. Это событие типа фестиваля, на нём соревнуются в том, кто сыграет ближе всего к традиции. У старшего брата это отлично получалось, а Свейнунг, хоть и тоже учился, но был не так заинтересован.
А мне был интересен традиционный способ пения — квединг (kveding). Так поют старые норвежские песни. Эта техника использования голоса, в котором пение украшается специфическим орнаментом, множеством орнамента, и содержит печальные блюзовые ноты. Этот стиль можно опознать по всему этому орнаменту. (Показывает.)
А как появились Gåte?
Однажды мне позвонил человек, который стал потом нашим менеджером, и попросил выступить с несколькими песнями перед шведской фолк-рок-группой Garmarna. Я тогда уже привыкла к тому, что пою эти песни перед немецкими туристами (смеётся) и зарабатываю этим деньги. А тут он предложил выступить за бесплатно. И я такая: “Не-не-не, не хочу за бесплатно!” (Смеется.) Мол, спасибо, нет, до свидания. А потом я рассказала об этом Свейнунгу, а он как раз тогда начал учиться в колледже, очень любил экспериментировать с другими типами музыки, пребывал в состоянии «протеста» по отношению к родителям и к их методам обучения фолк-музыке, был таким тинейжером и мечтал быть поп-звездой. Короче, тогда он забросил подальше свою скрипку и увлекся синтезаторами, программированием звуков и созданием музыки техно. Узнав, что меня просили выступить перед Garmarna в нашем городе Трондхейме, а я отказалась, он очень возмутился! Для него этот концерт был большим событием! Брат заставил меня перезвонить и сказать, что я готова выступить на любых условиях, и что я хочу привести своего брата (хихикает). В итоге он подготовил техно-микс, а я пела старонорвежские песни. У нас был маленький-маленький концерт. Мне было 13, ему 18, и мы получили очень хороший отклик. На концерте был человек, который впоследствии бесплатно предоставил нам студию, чтобы мы сделали демо-запись. С этого момента все начало происходить очень быстро. Тот человек, который нас пригласил на разогрев, захотел быть нашим менеджером. Люди оказались реально заинтересованы в этой смеси фолка и современной музыки, в Норвегии на тот момент этим мало кто занимался. Если и случался такой микс [традиционной и современной музыки], то больше в жанре джаза, а не поп-рока. Потом у нас было много концертов, и когда мне было шестнадцать, довольно большая фирма звукозаписи Warner Music предложила выпустить ЕР с четырьмя песнями («Gåte», 2002), и он получил отличные отзывы. С того момента — ещё быстрее и быстрее, больше и больше концертов, и уже все в Норвегии знали, кто такие Gåte. Мы были хедлайнерами всех фестивалей! Это было приключение. Я была очень молодой, все случилось так быстро, и когда ты в группе с братом, это не обходится без сложностей.
Что это были за сложности?
Когда мне стукнуло 20, я почувствовала, что мне нужно пространство, мне нужен перерыв, мне нужно понять, что я сама хочу делать в жизни. Я не была уверена, эта группа — моя мечта или только мечта моего брата. До тех пор я никогда не принимала решений сама, всё просто происходило само собой. Тогда я сказала «стоп», и мы остановились. Я стала пробовать себя в актерской игре, шесть лет играла в театре нашего города, и это было замечательное время. Но затем я почувствовала, что чего-то не хватает, и что я хочу исследовать путь музыканта, только уже не как ребёнок, а как взрослый, знающий больше о жизни. Я чувствовала, что повзрослела благодаря игре в театре. Я обсудила всё с братом, и мы захотели попробовать еще раз. Мы не знали, будет ли у нас второй шанс, не растеряли ли мы аудиторию. Оказалось, в Норвегии нас очень сильно хотели видеть снова! Мы играли аншлаговые концерты, люди были очень счастливы, что мы вернулись, и это очень здорово. Теперь мы уже взрослые, и, находясь на сцене, я ощущаю себя гораздо лучше, я знаю, что делаю нечто подлинное и правдивое в отношении своего стиля. Для меня это огромный внутренний драйв, и я очень-очень счастлива.
Как изменилась группа после возвращения на сцену?
Сейчас с нами по-прежнему играет гитарист Маркус [Бёрмарк], он был в группе с самого начала, а басист и барабанщик из первого состава сейчас не с нами. (Теперь в группе играют барабанщик Йон Эвен Скерер и басист Матс Паулсен, — прим. ред.) Теперь ядро — это мы трое. У нас было два «раунда», между ними — 12 лет, большая «дыра в карьере». Если в первом раунде мы строили наполеоновские планы, хотели сделать карьеру за пределами Норвегии, поехать в Германию, но всё это не сбылось. Теперь, с одной стороны, у группы за плечами долгая история, с другой — её как бы и нет. Но сам стиль в наши дни заметнее, люди больше интересуются такой музыкой, и не только в нашей стране, и, думаю, у нас есть то, что они хотят услышать. Надо только, чтобы о нас узнали.
Как вы выбираете песни? Что есть удачная композиция в стиле Gåte?
Поначалу это были просто традиционные вещи, которые я выучила, и выбор был скорее случайным. Я просто пела то, что знала. Потом, повзрослев, я стала больше задумываться [о выборе], придавать больше значения текстам песен, их настроению. В основном мы используем старинные норвежские тексты и мелодии, но сейчас половина материала — современные. И слова, и музыку к ним написал Кнут Буен (Knut Buen). норвежский скрипач, он пожилой, лет 70, и очень погружён в норвежскую культуру. Он сочиняет на диалекте, который сильно связан с традиционным способом пения, и то, о чем он пишет, очень подходит к нашему стилю. Если не знать авторства, то нельзя понять, какая композиция народная, а какая — его авторства. Важно ещё, чтобы песня была меланхоличной, про природу, на тему мистики и того, что люди верили раньше. Например, про хульдры (hulder), такие феи с хвостами, о них есть множество средневековых баллад. Или, скажем, о том, как горный тролль крадёт девушку у родителей, даёт ей напиток, она забывает все о своей прошлой жизни, у них рождается много детей, ля-ля-ля-ля. Есть и более типичные любовные истории, в духе Ромео и Джульетты. Одна из них, «Rideboll og Guldborg» — типичная средневековая баллада о парне, который хочет заполучить девушку, но её отец против. Они сбегают на лошади, а потом она смотрит назад и видит, как отец с солдатами гонятся за ними. Их догоняют, убивают парня, а девушка умирает от разбитого сердца. Вот так.
Очень веселый этот северный фолк.
Это истории и рассказы, которые можно найти везде. Они путешествовали по всей Европе, их можно найти и в Испании, Франции, Англии…
Вдохновляют ли вас какие-то близкие по духу группы?
Конечно! В особенности команда, которую мы разогревали в самый первый раз, Garmarna. Это было огромное впечатление. Тогда, в нашем возрасте, мы не знали о такой музыке, и когда их увидели, поняли, что с тем, чем нас пичкают родители, оказывается, можно делать что-то этакое! Эта встреча произошла в очень правильный момент. Тогда мы, наверное, были близки к тому, чтобы бросить это дело, а тут вдруг увидели то, чему наши родители нас никогда не учили, да и не знали о таком! И оказалось, что такая музыка подходит для нашего собственного самовыражения.
А слышали ли вы Heilung and Myrkur?
Конечно! И тех, и других, я как раз хотела их назвать. А ещё Wardruna. Они сейчас — наш самый большой источник вдохновения. Такой, как в самом начале была Garmarna.
У Myrkur вышел новый альбом «Folkesange»…
Да-да! Он потрясающий. Мы сейчас тоже начали идти от большого к малому (видимо, речь о масштабных композициях в рок-стиле с электрическим звуком, — прим. авт.). У нас было несколько акустических концертов, но потом началась пандемия, и тур был отменен, но три выступления в нашем городе всё-таки состоялись. Мы сейчас очень увлеклись идеей «уменьшения», это для нас совсем новое, мы хотим быть ближе к «настоящему». Конечно, не планируем этим ограничиваться, просто хорошо иметь в запасе оба способа самовыражения. Надеемся, к концу года у нас снова будут концерты, хотя кто знает, как поведёт себя вирус…
Мне очень нравится баллада «Isdalkvinna», основанная на истории о найденной в 1970 году в долине Исдален неизвестной погибшей женщине. Как вы пришли к этой достаточно мрачной истории, почему решили сделать песню?
Эту песня написал Кнут Буэн. Нам предлагали сделать песню к документальному фильму об этой истории, но в итоге работа досталась кому-то ещё. Но нас эта тема затронула и мы решили всё равно сделать песню, просто для самих себя. Она сочетает ощущение нового и старинного, в ней есть мистика, таинственность, ведь мы так и не знаем, что же в этой долине произошло. Традиционная песня всегда рассказывает историю. В этом смысле песня хорошо вписывается в стиль.
В среде поклонников северного фолка есть люди, которые всерьёз практикуют старые северные верования. А вы как к этому относитесь?
Я не религиозна ни в каком смысле. Но у меня хорошая фантазия! Я могу легко «подключиться», представить какие-то вещи, впустить их в свою голову. Если ты спросишь, верю ли я, я скажу «нет». Но я могу поиграть с этими смыслами, и это может быть околорелигиозный опыт сам по себе. Всегда, когда я пою старые песни, в которых есть истории, я всегда погружаюсь в них, могу легко вообразить, как люди жили, во что верили, как важны были для них эти истории и песни. Я допускаю, что есть вещи, которые мы не видим, о чём не знаем, но не могу “показать пальцем”, что это. Это даёт мне много сил и энергии. Если бы я сама сочиняла и пела о своей повседневной жизни, это был делала другая «персона». А когда я выхожу на сцену и пою эти старые песни, я пробуждаю силу, заключённую в этой музыке, я словно превращаюсь в кого-то другого, это альтер-эго, в каком-то смысле.
Как ты сейчас видишь, моя жизнь в целом достаточно обычная. (Заливается смехом.) Я самая обычная девчонка, girl next door, если бы ты встретил меня на улице, ты бы и внимания не обратил, не подумал, что я делаю такую музыку. И я замужем за зубным врачом! (Радостно смеётся.) Я люблю эту “скучную” жизнь, люблю делать нормальные вещи, типа яичницы к обеду. Когда я была моложе, меня это несколько удручало, я думала, что роль, которую я беру на себя на сцене, я должна играть постоянно, что люди всё время хотят видеть меня это особенной, мистической, интровертной рок-девицей. Но я не была такой, я превращалась в неё на сцене, и сейчас, став старше, я научилась включать и выключать этой своё альтер-эго. Но раньше я не знала, как это делать, и не понимала, кто я во всём этом, потому что на сцене и вне её были такие разные ощущения! Теперь у меня есть этот переключатель. Я чувствую себя на сцене абсолютно настоящей, и это очень мощное ощущение. Я не вру, это моя правда, правда моего альтер-эго. А превращаться в кого-то вне сцены — это не для меня.
Если бы я отказалась от этого второго «я», захотела бы сохранить своё «однообразие», то какой-то части меня бы не хватало. Но у меня есть возможность быть этим другим существом, и это даёт мне больше баланса, чувства дзен, с которым мне не нужна поддержка со стороны и какие-то внешние вещи.
Да, я слышал от мрачных «думстеров», что они очень веселые и доволные жизнью люди. Похоже, сценическое самовыражение обладает терапевтическим эффектом
Да, я тоже так думаю. И я тоже не люблю счастливые песни! (Довольный смех.) Это альтер-эго связано с чем-то большим, чем я сама, чем-то огромным. Каково это — быть женщиной сильной, способной завоёвывать, царить в пространстве, показывать «мускулы» в своём голосе и теле, не просто стоять на сцене и притворяться кем-то ещё, а быть по-настоящему, становиться голосом всех женщин! Я говорю им своим собственным голосом, что это нормально — не молчать, иметь позицию, дышать свободно и не думать о том, как ты смотришься со стороны, как повернуться, чтобы выглядеть красиво… Я так свободна на сцене! На самом деле я и не задумываюсь, как я выгляжу, как должна себя вести, как должен звучать мой голос. Во мне столько силы! Это словно каждый раз проживать роды…
Я читал ваши потрековые комментарии к альбому «Svevn», но вы не опубликовали ещё тексты к самому свежему синглу «Huldra». О чем эта песня?
Да, она единственная, которую мы забыли перевести и выложить на сайт, это в моем списке дел. Это песня про хульдру. Знаешь, кто это? В северных сказках это такой женский персонаж, в которого верили в старые времена. Хульдра жила в лесу и была очень-очень красивой. Но она не человек, а скорее похожа на фейри, с длинными светлыми волосами, как у меня. Ещё когда я была маленькой девочкой, меня всегда называль хульдрой, так я была на них похожа! И эта сказочная героиня приманивала молодых людей, шептала им: «Приди ко мне, приди…» Они без ума влюблялись в неё, и в итоге она запирала их в горе, откуда они больше не возвращались. Но когда она сама заходила в гору, то превращалась в полную уродину, так как на самом деле была троллем! С длинным-предлинным коровим хвостом, свисавшим из-под юбки. Песня эта в основном о том, как хульдра поёт юноше, который идёт в лес: «Я твоя любовь, твоя судьба, будь со мной»… Так она заманивает его, а потом идёт рефрен, в котором вообще нет слов, но я воображаю, что это тот самый момент, когда она заходит в гору, захватывает добычу, и она такая: «ВА-А-А!» (изображает драматическое преображение) И превращается в тролля, которым и является на самом деле.
Какие у группы сейчас планы?
Пока у нас небольшой перерыв. Были мысли сделать несколько песен этим летом, но так как у нас всё заперто, планы сдвинулись. Сейчас мы думаем больше об акустическом туре. Пока не знаем, выпустим ли акустический альбом, сначала хотим сделать несколько концертов, просто чтобы больше вжиться в материал, поиграть его какое-то время, «впустить внутрь». И, конечно, готовим новые песни и новую музыку. В апреле у нас был онлайн-концерт, но других мы пока не планируем. Надеюсь и верю, что дела вернутся в норму!
Аскар ИБРАГИМОВ
Фото: Ole A. Ekker (https://gaate-music.com) и Наталья Михальчук (концертные фото с фестиваля Midgardsblot-2019).
