Девин Таунсенд: Сердца четырёх
Осталась всего неделя до события, которое казалось невозможным: в Москве и Петербурге выступит культовый канадский музыкант, вокалист, гитарист и неистощимый придумщик, создатель множества проектов в жанрах от эмбиента до дэт-метала, сотрудничавший со Стивом Ваем и Аннеке ван Гирсберген — Девин Таунсенд!
В предвкушении его концертов мы публикуем архивное интервью, опубликованное в ИнРоке №40/2010, то есть целых семь лет назад. За это время Девин успел выпустить ещё немало интересного, но и тот разговор, думается, не устарел. И, напоминаем, концерты Таунсенда пройдут 28 сентября в С.-Петербурге (клуб «Зал ожидания») и 29 сентября в Москве («Главклуб», экс-YotaSpace).
Каждый культовый артист первую половину своей карьеры занимается выстраиванием неповторимого публичного образа, а потом изо всех сил старается его разрушить. Любой, кто слышал о канадском экспериментаторе Девине Таунсенде, представляет себе его как эксцентричного полубезумного гения и воспринимает всё творчество музыканта через призму этой вот «ненормальности».
А Девин отчаянно с этим борется, стараясь внушить нам: нет, он не безумец, он простой работяга-музыкант, добившийся всего упорным трудом. А его музыка – лишь холодный рациональный эксперимент над человеческим восприятием, где усмешка соседствует с серьезностью, а вдохновение – с расчетом. На первый взгляд, Таунсенд совершенно по-американски уверен в себе, а количество слов «я» в его ответах прямо-таки зашкаливает. Но как иначе, если, по его же словам, в нём, Девине, заключено как минимум четверо разных «я»? Тема нормальности-ненормальности, что называется, кусает себя за хвост…
Три года назад, во время выхода альбома «Ziltoid The Omnicient«, наш журнал уже делал с вами интервью. Тогда мы обсудили большую часть исторических вопросов, поэтому сейчас можно сосредоточиться на недавних событиях. Итак, после выхода «Ziltoid» вы перестали появляться на публике и даже заявляли, что никогда больше не станете концертировать. Что же произошло тогда?
Прежде всего, я прошел через полосу личных перемен, сделал массу выводов о себе и своей жизни. Затем я собрал новый «четырехальбомный проект» Devin Townsend Project, который уже выпустил два диска. Первый, «Ki», появился полтора года назад, второй, «Addicted», вышел на этой неделе. Музыка этого проекта и отражает тему происходящих со мной перемен. Первый альбом я сделал более сложным и тонким в восприятии, а второй – очень пестрая и шумная запись, в каком-то смысле даже коммерческая. Но главное – это просто кадры из моей истории.
Вы говорите, что прошли через множество перемен. Что же вас не устраивало тогда в музыке, в музыкальном бизнесе?
Я старался понять, что же отвращало меня от музыкальной индустрии, что заставляло распускать группы и лишало радости… Ведь главное, что привело меня в музыку, – страсть к творчеству, кроме того, мне нравится выступать, я люблю развлекать людей. Спустя много лет, проведенных в Strapping Young Lad, я понял, что первоначальный стимул заниматься музыкой утерян и во главу угла встал бизнес, а не искусство. Мне было не по себе, я не мог отделаться от чувства, что обманываю и себя, и публику. И я взял паузу, чтобы всё обдумать и понять. Многое прояснилось, когда я перестал курить марихуану и пить. Я понял, что корни проблем находятся отчасти внутри меня самого, и мне и никому другому предстоит с ними справляться. Так что я провел большую часть этих трех лет в банальной борьбе с самим собой. В итоге я пришел к пониманию, что музыкальная индустрия всегда останется такой, какая она есть. Но всегда останусь собой и я сам. И если я хочу играть, записывать музыку, то мне надо адаптироваться к ситуации. И вот это мое новое умение адаптироваться – то, что я сейчас стараюсь передать в музыке.
Честно говоря, я никогда не думал, что какой-либо ваш альбом показывает способность к компромиссу, что где-то вы перестаете быть собой…
Ну, порой… (Смеется.) Трудно оставаться собой и зарабатывать на жизнь. Но, признаться, у меня никогда и не было иного выбора, я не умею притворяться. Мне остается просто делать то, что я могу, и делать как можно лучше. Иногда публике это нравилось, и ко мне приходил успех. Опять же, слово «успех» можно понимать по-разному. Например, успех – это имя на ярких вывесках и мешок денег. С другой стороны, успех – это возможность быть честным и зарабатывать на жизнь своей профессией. Поэтому я могу считать себя успешным артистом. При этом отдаю себе отчет, что по своей сути мое творчество способно вызывать у некоторой части публики дискомфорт. Но я просто честно делаю то, что делаю.
И еще хотелось бы ненадолго вернуться к «Ziltoid«. Когда диск вышел, люди резко разошлись в его восприятии и оценке. Одни считали альбом странной шуткой, другие решили, что это ваша шутка над теми, кто считает, что вы всё время шутите.
(Посмеивается.) Именно так! Я иронизирую над теми, кто видит во мне только шутника. Я считаю, что… Опять-таки, в записи «Ziltoid» я был честен по отношению к себе. В «Зилтоиде» метафорически описаны наркотики. Когда находишься под влиянием психоактивных веществ, будь то марихуана или психоделики, очень часто жизнь кажется своего рода преувеличенной, обостренной версией самой себя. И точно так же личность, которую артист показывает публике, – преувеличенная версия того, каким его знают семья и знакомые. Это почти что маска, защитная реакция. И, думаю, момент, когда перестаешь помнить о своем настоящем «я» и начинаешь относиться к себе как к той карикатурной фигуре для публики, чрезвычайно опасен. Можно потерять связь с тем, что делаешь, лишиться изначальной страсти к творчеству, которая основывается не на выдумке, а на подлинных вещах.
Так вот, Зилтоид стал отражением моей публичной стороны. Персонаж, которого все считают существом множества измерений, пришельцем с другой планеты, каким-то невероятным гением, на самом деле – обычная кукла, не более! Создание Зилтоида позволило мне отделить эту «конструкцию» от самого себя, чтобы как следует исследовать ее.
Есть часть истории, которая лежит на поверхности: об инопланетянине и о кофе, и она, конечно же, шуточная. Но в глубине своей альбом убийственно серьезен. И гораздо более мрачен, чем может показаться. Курьез еще и в том, что многие сочли диск некоей абсурдистской игрой, и только. Моя ирония, для которой фигура Зилтоида была лишь средством, в глазах людей целиком сосредоточилась в этом персонаже. И это тоже по-своему иронично. Словом, я обожаю «Ziltoid»! И собираюсь записать продолжение, развитие этой концепции.
И вы тоже запишите всё сами, запрограммируете драм-машину?
Думаю, на этот раз всё будет иначе. Мечтаю создать полноценный мюзикл, с оркестром, хором и настоящей группой. Таков мой идеальный план. А что будет на самом деле – время покажет. И законы рынка. Если начать считать финансы, то об оркестре и хоре стоит сразу забыть. Но в моем идеальном мире я представляю себе «Ziltoid» как творение поистине «пинкфлойдовского» размаха; 400-футовый надувной Зилтоид будет спускаться с небес к публике… Мечтать – мое право. (Смеется.)
Было бы потрясающе! Перейдем теперь к новым проектам. Первый из них называется «Ki«. А что это значит – «ки»?
«Ки» – это восточный, точнее, японский термин, который обозначает жизненную энергию. Она может принадлежать человеку, собаке, дереву за окном – всё, что способно жить, заключает ее в себе.
Безусловно, диск полон жизненной энергии, но у него есть и другая важная черта – тонкость, многослойность, обилие мелких интересных деталей… Красивые аранжировки, смешение, казалось бы, несочетаемых стилей…
Спасибо! Это так, и даже выбор участников группы связан с сочетанием несочетаемого. Скажем, барабанщику сейчас за шестьдесят, и можно было бы подумать, что человек этого поколения никогда не заинтересуется исполнением тяжелой музыки. Я очень старался найти для альбома нетипичных музыкантов, собрать вместе необычные темы, несочетаемые стили и почти что силой заставить всё это звучать как единое целое. Ведь вне зависимости от того, кто мы, откуда мы родом, сколько нам лет и какой у нас жизненный опыт, у нас всё равно есть много общего и достаточно точек для соприкосновения. Потому что все мы – представители рода человеческого. И лучше радоваться сходству, чем гордиться различиями.
В чём же эти разные музыканты нашли между собой общий язык и что стало для них общей платформой?
Думаю, связь шла на духовном уровне. Но это чувство далеко от того, что мы называем религией. Оно основано на почитании природы и осознании того, что есть кто-то выше нас. Мне очень близка такая первородная духовность, ощущение того, что человеческие существа составляют одно целое с природой, с животными, с Землей, со Вселенной. Всё связано воедино. Даже самые мрачные моменты, самые жестокие ситуации, участниками которых мы становимся…
Я подобрал для группы музыкантов абсолютно разных: Жану, басисту, около пятидесяти лет, барабанщику Дьюрису, как я уже говорил, перевалило за шестьдесят, клавишник Дэйв – из поколения двадцатилетних, я – тридцатилетних… Но между нами установилась незримая связь, и она определила лицо альбома. Вот почему в его названии — слово «энергия».
Еще альбом показывает необычайную вашу гибкость как вокалиста. От оперного вокала до гроула и фальцета – кажется, вам подвластны все стили. Как вы этого добились?
В жизни я многое перепробовал… В детстве играл фолк-музыку, в школе – участвовал в классическом хоре, в восемнадцать попробовал себя в чём-то вроде пауэр-метала, в двадцать лет стал петь в дэт-металлическом проекте… Мой вокал – это продолжение меня самого. Есть множество певцов, которые сильнее меня по технике и по «физике» голоса. Но у меня есть огромная сила воли, и благодаря этому я могу, так или иначе, спеть всё, что я сочинил. Проиллюстрировать музыку своим голосом.
Но я никогда не задумываюсь о вокальном разнообразии. «Вот альбом, моя визитная карточка как вокалиста, я пою там в сотне разных стилей…» Нет, такого не бывает. (Смеется.) Я просто сочиняю какую-то песню, в каком-то стиле, и она требует, допустим, дэт-металлического рычания. Хорошо, я записываю такой голос. Другая вещь требует оперного пения. Не проблема! У меня есть набор разных «инструментов», и с его помощью можно делать разные вещи.
Вам повезло, что у вас столько разных инструментов под рукой…
Да, есть определенная доля везения, но есть и доля упорного труда и тренировок. Я не считаю, что у меня какой-то особенный, необычайно красивый тембр. Индивидуальность моего пения обусловлена моим характером, но по своей силе голос довольно средний. Черт возьми, послушайте, например, Майка Паттона! Этот парень умеет всё то, что умею я, и еще в тысячу раз больше, и к тому же гораздо меньше «мажет».
Весь вопрос в целях. Я хочу записать дэт-металлическую песню — и я ее запишу. Когда я впервые запел гроулом, он звучал очень жалко. А сейчас мне тридцать семь лет, и долгие годы я старался развить свои вокальные навыки от посредственных к более-менее терпимым и даже хорошим. Что-то получилось, с чем-то еще предстоит работать. Не думаю, что в моем пении заключен какой-то секрет, волшебство. Я просто шел путем проб и ошибок.
Хотелось бы затронуть одну характерную вещь на «Ki«, выдержанную нарочито в стиле ретро, в духе Элвиса Пресли – «Train Fire«. Что заставило вас обратиться к рок-н-роллу?
Когда записывался «Ki», умер мой дедушка. Мне по наследству достался его старый рояль… Вспомнилось, как мы с дедом, когда я был ребенком, смотрели вместе на проходящие поезда. И в песне, посвященной поезду, звучит тот самый рояль, что по-своему логично… А композиция эта появилась сама собой, как и все остальные. Я не старался специально написать что-то в духе ретро, мне просто очень нравится такая музыка, и в этой песне я вспоминаю о днях, когда мы с дедушкой были вместе.
Перейдем теперь ко второму альбому из серии – «Addicted«. Первая реакция на него: после красивого и тонкого «Ki» вы представили более лобовую и прямолинейную, может быть, даже коммерчески ориентированную работу…
Знаете, когда я выпустил «Ki», многие восприняли его в штыки. Говорили, что диск скучный, странный, неправильный, совсем не похожий на то, что я делал в прошлом. А когда вышел «Addicted», люди хором заявили: «О, это как раз то, чего мы ждали!» Однако в то же время у «Ki» были и свои поклонники, а про «Addicted» они сказали: «Это уж слишком!» И я знаю, что, когда появится третий диск серии, «Deconstruction», многие будут ностальгировать по двум предыдущим. Но в ответ я могу сказать только одно: «Все эти диски – это я!» У меня в голове живут четыре или пять Девинов, и все хотят записать что-то свое. И когда люди говорят, что один диск им нравится, другой – нет, и стараются разобраться, какой альбом лучше, а какой хуже, я могу только пожать плечами. Каждый из них для меня – настоящий, я люблю их всех, и они совершенно не нуждаются в моей защите.
Да, это правда, нельзя угодить всем. Может быть, к диску просто нужно привыкнуть, расслушать его и найти в нём «двойное дно», как в «Ki«. Вопрос в следующем: был ли «Addicted» намеренно задуман более прямолинейным, чем предыдущий?
Конечно, на «Addicted» тоже есть глубина и разные уровни восприятия. Часть этой «четырехальбомной» затеи в том, чтобы высказать какие-то вещи, не произнося их. Понимаете? Нередко самые важные вещи в жизни – самые тихие. Один из смыслов, заложенных в названии «Addicted», — показать привычку людей к «стимуляции чувств», то есть к громкости, прямолинейности и очевидности. Слушатели требуют, чтобы музыка мгновенно проникала в сознание. Поэтому в моей тетралогии диск «Ki» демонстрирует неспособность части фэнов слушать такую «тихую» музыку, потому что она кажется им неяркой и скучной. «Вруби погромче, еще громче!» – просят они. Услышав «Addicted», они чувствуют, что их желания удовлетворены. А я просто задаюсь вопросом: «Почему это так?»
Новый диск такой же настоящий, как и другие, и я от него в восторге. Но в глубине его скрыта насмешка. Даже тексты альбома, которые можно понять до конца, только услышав все четыре диска, намекают на это. «Вы зависите от моей боли», – поется в заглавной песне. Стимуляторы — такие как чужая агрессия и боль — стали для людей своего рода наркотиком, без которого они не могут обойтись. Я сам пленник этой привычки, и, записывая альбом, я наслаждался ей. Однако этот смысл многие упускают. Подводя итог, могу сказать, что я – это «Ki», я – это «Addicted», я – «Deconstruction» и я – «Ghost» (так будет называться четвертый диск). В одной и той же степени. Я стремлюсь когда-нибудь стать одним, но сейчас меня много.
Тогда вопрос ко всем Девинам сразу… Вы начали сотрудничать с Аннеке ван Гирсберген, очень одаренной певицей из Голландии, и хотелось бы узнать – что вас в ней привлекло, какие качества делают ее неповторимой, непохожей на других современных рок-певиц?
Главное, что есть у Аннеке, – сильный женский голос. И говоря это, я не имею в виду громкость или хэви-металлическую агрессию. Я говорю о голосе Сильной Женщины. А женщину делают такой совсем иные черты, чем мужчину. Исторически разница между полами была очень серьезной: женщины не охотились на диких животных, не охраняли жилище; это требовало определенной мужской силы и мужского умения сражаться. Но в то же время материнство, выращивание детей – опыт тоже очень трудный, требующий не меньше сил. Но это сила другого рода. И вот такую силу я и искал в женском вокале. Не пение женщины, которая пытается изобразить мужчину, стремится отречься от своей чувственности. Я искал голос сильной, уверенной в себе женщины. Голос, который уверенно звучит в сочетании с хэви-металлическим звуком и не копирует мужской. И я услышал такой голос у Аннеке… Он красивый, обаятельный, нежный, но совсем не слабый.
Да, жаль только, что она практически одна такая на всей метал-сцене.
Прошу прощения, через минуту у меня другое интервью, осталось время для одного вопроса, хорошо?
Конечно, нет (смеется). Но, в конце концов, у вас на сайте есть целое интервью с самим собой, где вы уже ответили почти на все возможные вопросы. Я читал и думал – надо же, а зачем теперь вообще нужны журналисты?
(Смеется). Знаешь, сейчас для меня самое важное – чтобы меня понимали. Поэтому я стараюсь объяснять свою точку зрения как только могу. Сейчас я даю множество интервью; не уверен, что благодаря этому я продам тонну альбомов, но какое-то внимание это точно вызовет. И очень не хотелось бы, чтобы люди делали обо мне неверные предположения. «Он гений! Он сумасшедший»… И так далее в том же духе. Хочу сказать всем: я не гений и не сумасшедший. Я – это просто я. И главная цель моего общения с журналистами, с фэнами на сайте – объяснить, что движет мной, когда я занимаюсь музыкой. Я не стараюсь продать себя. «Зачем мне покупать этот альбом?» – спросит кто-нибудь меня, и я отвечу: «Низачем. Ты ничего не обязан покупать!» Я никому не запихиваю в глотку свои диски. Просто хочу продолжать заниматься музыкой, зарабатывать этим на жизнь; я веду постоянную борьбу, и часть этой борьбы заключается в том, чтобы не молчать, а высказывать свою позицию.
Владимир ИМПАЛЕР
Фото: Inside Out Music.
Благодарим Максима Былкина («Союз Music») за организацию интервью.
