Андрей Андерсен (Royal Hunt): Мы выросли

Много раз наш журнал печатал интервью с лидером Royal Hunt Андреем Андерсеном, и, думаю, нет смысла еще раз представлять этого музыканта, уроженца Москвы, гражданина Дании и, вероятно, самого популярного рок-музыканта родом из России…

Тем не менее, вашему покорному слуге такая возможность представилась впервые. И немудрено, что из предполагавшейся короткой беседы по поводу предстоящего российского турне — напомним, в Москве группа сыграет 11 и 12 мая – получился гигантский, более часа, разговор. За это время мы успели обсудить и новый альбом группы «Show Me How To Live», и секреты успешного реюниона с вокалистом «золотого состава» Ди Си Купером, и, разумеется, пути развития музыкальной индустрии.

Впереди — российское турне, а все мы до сих пор под впечатлением от предыдущего, первого за сто лет с Ди Си Купером. А ведь тогда всё это анонсировалось как разовая акция! Мол, мы сейчас немного поиграем вместе, чтобы фэны были счастливы, а потом всё вернется на круги своя…
Конечно, так и было.
Так что такого произошло, что эти планы изменились?
Начну с того, что и наши, так сказать, коммуникации с Ди Си начались вообще-то случайно. Мы решили просто сделать такой, я его называю, мини-тур небольшой, на пять-шесть концертов, и этим ограничиться. Никто не думал, что будет продолжение. Потому что мы повзрослели, и фэны нас просили о подобном турне, и лейбл… А потом начались разговоры, что, может, что-нибудь еще там сделать осенью 2011 года. Понятно, все эти разговоры вели к выпуску нового альбома. Хотя никто этого, честно говоря, не верил… Никто не ожидал самого главного – того, что нам всё это так понравится, что у нас снова сложатся такие рабочие отношения. Но – получилось.
И уже естественным, логическим шаг было начать запись. Вместо того, чтобы продолжать турне осенью, мы решили сделать какой-нибудь новый материал. Ну, во-первых, нам так интересней. Один этот, как бы его назвать, ностальгический тур, который был осенью – его уже достаточно. Хотелось не переигрывать старые, заезженные уже вещи еще раз, а играть новый материал. Вот мы его, собственно, и сделали.

Чтобы закрыть тему прошлого: в какой форме прошло расставание с Марком Боулсом, как он это воспринял?
Очень мирно, очень спокойно. Я разговаривал с Марком… Дело в том, что с того момента, когда начались разговоры о Ди Си, он был в курсе всех событий. Я ему сразу сказал, что мы вот сейчас сыграем с Купером, вернемся домой, и там уже будем думать, что делать дальше.
Итак, Боулс расстроен не был, всё понял.
Да, мы разобрались с самого начала. Марк – человек довольно занятой, у него масса других проектов. Мы тоже раньше шли на разные уступки, переносы мероприятий в связи с его занятостью. Мы друг друга прекрасно понимали в таких ситуациях, и он сказал, что если дела идут хорошо и есть какой-то интерес к этому проекту, то ради бога… Ему тоже есть чем заниматься, Royal Hunt для него — не единственная вещь, которой он посвящал свое время. Так что никаких проблем не было.
По вашему личному впечатлению, он всё-таки подошел группе, или это был неудачный эксперимент?
Я считаю, что он всё-таки подошел. Знаю, что со мной среди наших поклонников очень многие не согласятся. Они разделились 50/50: кому-то понравилось, появились какие-то новые фэны, кого-то это раздражало. Когда Джон пришел, было то же самое. Ничего удивительно в этом я не вижу.
Нам в тот момент, когда мы выбирали Марка, он подходил на 100%. Поэтому мы его и взяли. Это был абсолютно осознанный выбор. Сделали с ним два альбома, и тур с ним очень хорошо проехали.
Да, просто мне кажется, что были какие-то краски в его голосе, которые вы не вытащили на свет божий в рамках Royal Hunt.
Ну, может быть. Марк певец достаточно своеобразный. Мне, напротив, кажется, мы вытащили какие-то вещи, которые раньше люди не слышали. Его всегда использовали для этого вот высокого, фальцетного пения. А мы показали какие-то другие краски его голоса. Кому-то понравилось, кому-то нет.
А что касается Ди Си, то тут как раньше было с ним – стопроцентное попадание в стиль, в образ – так оно осталось и сейчас, и слава богу. Мне интересно, насколько работа над диском, над новым материалом была похожа (или непохожа) на те годы? Ведь во многих интервью, которые вы успели раздать после вашего прекрасного разрыва, было сказано много разного… Например, что Ди Си какие-то строчки на старых альбомах был вынужден петь по сто раз, прежде чем они начинали получаться как надо.
Да, да…
А теперь?
Ну, сто не сто, но были, конечно, какие-то куски, которые не удавались. А сейчас всё вернулось на круги своя. Единственная разница: мы оба повзрослели. Какие-то элементы нашей работы раньше воспринимались очень болезненно, что-то не складывалось в личных отношениях. Сейчас, когда 12-13 лет прошло, на это смотришь как-то сквозь пальцы. А тогда мы были другие. Для нас всё это было новое. Всё воспринималось очень болезненно и близко к сердцу. Сейчас мы уже толстокожие какие-то стали и поэтому всё стало гораздо спокойнее. Но, в общем и целом вся работа, что в туре, что над альбомом, осталось такой, как и была раньше. Мы просто стали более продуктивными. Не стали отвлекаться на частности.

То есть таких вот ситуаций западания на мелочах уже не было…
С опытом пришло понимание, что вещи, которые, как тогда казалось, играют какую-то огромную роль, на самом деле никакой роли не играют. И мы сконцентрировались на важных вещах, том, что действительно принципиально для песни, для выступления. А остальное уже ерунда.
Работа шла в одной студии или нет?
Нет, в этот раз получилось так, что Ди Си записывал свой вокал сам у себя [в Америке]. Мы общались через Интернет. Иногда я даже прямо по «Скайпу» принимал участие в записях. Как и раньше, мне помогали здесь люди, которые напевали вокальные партии, я отправлял их Ди Си, а он уже по этому черновику записывал свою версию. Были, конечно, какие-то изменения, потому что все поют по-разному, но 85% того, что было сделано оригинально – мелодия, тексты и так далее, — оставались как задумано. А остальные 10-15% — дискутировались по ходу дела.
То есть тот образ, вокальный стиль, который мы все считаем Ди Си Купером, на самом деле сформировали вот эти безымянные герои, которые пели черновой вариант?
Не совсем так. Конечно, черновые мелодии и тексты были созданы здесь, в Дании. Это естественно, так и было — с самого первого альбома и вплоть до нового. Но употреблять слово стиль – неправильно. Потому что исполняет Ди Си всё в своем стиле. Ведь взять десять разных певцов – будет десять разных вариантов исполнения одной и той же мелодии с текстом.
А кто эти герои, записывавшие черновики?
Да кто угодно! Иногда Кенни Любке, который часто поет с нами бэк-вокал, иногда – Хенрик Брокманн, наш первый певец, иногда это Мария [Мактёрк], последний раз Александра Попова записывала многие куски. Это не играет роли, на самом деле. Просто представление о том, как текст мелодически и ритмически ложится на вещь. Я же не заставляю их петь, что называется, с выражением. Главное, чтобы сама структура была, и всё.
Это вечный вопрос – кто что вложил, кто что сделал, где чья личность слышна.
Это бесконечная такая тема… У каждого есть иго, желание сказать, мол, это я сделал… А я считаю, глупо скрывать такие вещи – что есть, то есть. Дело в том, что 99% поклонников это особо и не интересует. Песни удались — это главное. А каким образом они получились, уже не так важно.
(Фыркает.) Я пробовал работать по-разному. С разными певцами, с разными музыкантами… Но в конечном итоге – и я вовсе не стремлюсь показывать свою личную волю великодержавную – так действительно проще. Исключается 90% этих вот бесконечных дискуссий, которые на самом деле ни к чему не приводят. Когда уже создана некая вещь, ее уже проще обсудить потом, в общем. Скажем, группа послушала какую-то из моих вещей и сказала: «Не нравится». Вся или фрагментарно. В таком случае проще эти спорные куски убрать, чем бесконечно сидеть и обсуждать.
Мне это немножко напоминает то, что рассказывается о группе Ингви Мальмстина, который изначально сам поет все вокальные мелодии. И получается, что туда приходят такие разные люди, как Марк Боулс, Дуги Уайт, Риппер Оуэнс, а получается примерно то же самое.
По исходным мелодиям – конечно. Но дело в том, что я знаю, как происходит работа у Ингви Мальмстина и как она происходит здесь. Разница — огромная. Хотя основной принцип, конечно, тот же самый. Дело в том, что у многих создается впечатление, что у нас такое великодержавие в группе. Но это не так. У всех есть право голоса. И мое право голоса – оно не более большее (смеется), чем у них. Мы решаем всё коллективно. И с выбором песен, и в отдельных музыкальных моментах. В этом отношении демократия у нас процветает. Ну какие-то основные вещи, конечно, заложены с самого начала. Просто так было уже 20 лет, это работает, так что менять смысла нет.

Мелкий вопрос: упоминалась Александра Попова, она вроде бы наша соотечественница. Как она оказалась в группе?
Познакомились мы совершенно случайно. Она была в группе Eclipse Hunter, они играли перед нами на концерте в «Апельсине». В 2008 году, по-моему. Потом, естественно, продолжали болтать, туда-сюда, познакомились, в общем. А на следующий год случилось так, что она переехала в Швецию, учится там. Теперь она наша соседка. И когда мы собирались в прошлом году в тур и искали бэк-вокалистов, то одной девушки не хватало. Была только Мария, а вторую что-то никак не могли найти. И поскольку мы знали, что Александра нашу музыку знает и любит, и живет в Швеции, у нас под боком, с этого и началось всё.
Было очень приятно видеть, что стало больше «наших» в команде.
Конечно (смеется.)
Теперь о новом диске. У меня было такое чувство, что это совершенно сознательный… вот есть такой термин в Интернете – рерайт. Когда берется некий текст, и человек не может его просто взять и опубликовать, а должен переписать своими словами те же самые мысли, идеи. И есть чувство, что новый альбом – это совершенно сознательное изложение, переписывание, переосмысление того же «Paradox» с точки зрения его компоновки, звучания, каких-то аранжировочных приемов.
(Хохочет.) Начнем с того, что у поклонников выиграть в этом отношении невозможно. Когда ты делаешь что-то новое, тебя за это ругают. Когда ты повторяешь уже известное старое, тебя тоже ругают. Причем делают это абсолютно одинаково. Но дело не в этом. Дело в том, что каждый приход нового человека (или нового старого человека, как в случае с Ди Си) диктует определенное звучание.
Обратите внимание, после «Paradox» получился «Fear». Который был совершенно не похож на «Paradox». Потому что пришел Джон. И всё звучание стало автоматически подстраиваться под него. То же самое — с Ди Си. Если бы мы этот же самый альбом записали с Марком Боулсом или с Джоном, он бы звучал совершенно по-другому. Но как только пришел Ди Си, сразу появился этот вот саунд. Причем абсолютно несознательно. Никто ничего не сидел и не планировал. что вот Ди Си придет, и мы сделаем такой же альбом, как в 96 году. Это бессмыслица. Я сегодня не могу написать второй раз «Moving Target» или «Paradox». Слишком от меня уже всё это далеко. Я никогда в 2011 году не стал бы делать то, что я делал в 1996-м. Но сам альбом автоматически стал «подгоняться» под Ди Си. От этого уже никуда не убежишь.
А интересно, когда этот материал сочинялся? Уже после возвращения Ди Си?
Нет! А вот это и забавно. Половина – плюс-минус – вещей, была написана еще до того, как появился Ди Си. Их вполне мог бы исполнять Марк Боулс. И я уверен на 110%, как говорится, если бы Марк их исполнял, они звучали бы совершенно по-другому.
Ну разумеется!
И самое смешное, что я вот сам сейчас сижу и мне безумно сложно вспомнить, какие вещи были написаны до прихода Ди Си, а какие – после. И если я сам не посмотрю в свои документы и какие-то там записи, то никогда в жизни и не догадаюсь. (Смеется.)
Это и хорошо, наверное.
С одной стороны, это здорово. С другой – забавно. Меня в некоторой степени удивило… удивление поклонников. Они говорят: «Ой, а звучит как тогда!» Естественно, звучит как тогда! (Смеется.) Ди Си ведь пришел!
Плюс немного добавилось то, что Йонас Ларссон пришел, наш новый гитарист, он немного больше в сторону Джей Кея (Якоба Кьера) играет. Всё это вместе – оно и создало это звучание.
Естественно, Ди Си поет так, как он поет. Какие-то вещи ему удаются лучше, какие-то – хуже. И акцентируется внимание на том, что ему дается лучше. Это само собой.
А может, внезапное удивление людей тому, что музыка получилась точно такая же, означает, что она и была всегда такой же? Просто это было замаскировано сменой вокалистов?
Может быть, конечно… Но мы периодически кидались и в эксперименты… У нас был альбом «Eyewitness», который многие так и не поняли. Был «Mission», который поняли, но позже. В момент, когда он выходил, реакция была очень смешанная. Прошел год-два, и его полюбили. То же было и с «Десяткой»…
Какая у альбома идея в текстовом плане? Мне показалось, что какие-то из текстов могут быть связаны с историей появления альбома – хотя бы заглавная «Show Me How To Live»…
Да. Это, конечно, всё немного драматизировано, естественно, потому что всё это тексты. Есть у альбома ретроспективный аспект. Особенно такая вещь, как «One More Day». Она очень привязана к нашей сегодняшней ситуации. От нее сбежать невозможно. Всё, что вокруг тебя, каким-то образом откладывает отпечаток на то, что пишешь.
Но не ко всем текстам это относится. Были и те, что в черновой форме написаны ранее. Они, может быть, по тематике не совсем подходят. Но в общем и целом – да, есть такая красная нить, которая проходит через весь альбом.

Эта красная нить – тема взросления, прощения, понимания?..
Да… В той же ситуации с Ди Си: прошло уже много лет, мы выросли, мы по-другому смотрим на многие вещи, какие-то сегодня уже кажутся незначительными. Помню, как-то мы давали интервью вместе, где-то в Японии, и встал вопрос — а с чего же начались все эти наши «разборы» тогдашние, в 97-98 году… И оказалось, что многие из них я уже и не помню. В голове всплывают какие-то основные вещи, где мы не могли уладить наши отношения, но в общем и целом я не могу сказать, с чего это началось и как. Да это и неважно всё, на самом деле. Мы смотрим на вещи по-другому. И слава богу. Пора.
А не бывает ли такого, что острые взаимоотношения музыкантов приводят к большей энергетике в их музыке?
Бывает, бывает. У нас это тоже ощущается. Есть очень тонкий баланс, граница между обострением отношений – когда оно продуктивно, а когда деструктивно. В случае с Ди Си у нас получилось тогда деструктивно. Всё развалилось. Но, слава богу, группа осталась. Был уникальный случай – группа с одной стороны, Ди Си с другой. Четыре человека остались вместе. А могло бы всё быть гораздо хуже – кто-то мог уйти с Ди Си, раскол мог пройти посередине всей команды. Но этого не произошло, к счастью.
У нас и сейчас есть какие-то такие острые моменты, но они – только музыкального плана. Личных отношений никто не выясняет. С этим всё сейчас стабильно и хорошо, тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить. А музыкально – да, мы сталкиваемся лбами периодически. Но это, честно говоря, было с самого первого дня. С тех пор, как группа появилась. Но я считаю эти столкновения продуктивными. Потому что чаще всего из этих музыкальных столкновений появляется какая-то третья идея, которая даже интереснее двух предыдущих. Поэтому я очень люблю всегда именно процесс перезаписи, когда мы начинаем весь альбом раскладывать по косточкам. Я начинаю сражаться за какой-то кусок, который мне нравится, гитарист против, басист за третий кусок, вот тут как раз начинается такое творческое движение, которое исходный материал улучшает.
А были ли моменты непонимания на уровне месседжа песни, эмоций, которые в ней заложены?
Таких я не помню. По-моему, не было.
Вокалист тоже должен вжиться в материал. Всегда ли это происходило?
По этому поводу не помню никаких столкновений. Было немножко, я помню, с Ди Си такого, когда он делал «Message To God». Помню, он как-то осторожно подходил к этой теме, текст ему казался чересчур провокационным. Но никакого противостояния не было. Мы как-то обсудили эту тему, я объяснил свою точку зрения, он ее понял, вот и всё.
Чаще бывает трудно именно на эмоциональном уровне, музыкально-эмоциональном. Как я себе представляю какую-то фразу с точки зрения подачи певца. Скажем, я ее слышу более агрессивной, он – нет. Вот на эту тему – да, возникают разногласия, но, как правило, мы пробуем и мой вариант, и его вариант, и, может, чей-то третий. И, как правило, выбираешь всегда лучшее. Я иду на попятную, он идет на попятную, по-разному. Было очень-очень скучно, если бы все с утра до вечера были согласны на любую тему.
А всё-таки, не было ли чувства, что не хватает живого визуального контакта с певцом?
С Ди Си – да. У меня было это, и очень сильно. Дело в том, что это у меня первый такой альбом, который я делаю с певцом на расстоянии. Просто обстоятельства так сложились, что надо было как-то уложить нашу схему записи, чтобы не было каких-то безумных опозданий и так далее. Ну вот не получалось, не складывалось! И я очень недоверчиво к этому подходил.
Но, однако, результат получился неплохой. И, надо сказать, частенько в этом процессе у меня было такое чувство – из-за «Скайпа», конечно, — что мы это всё именно вместе и делали. Не всегда, конечно, но случалось. Ди Си был в своей студии, у него был скайп, вот мы обсуждали какие-то вещи, он пробовал какие-то зарисовки, я предлагал какие-то свои варианты. То есть это было не так страшно, как я себе представлял поначалу. (Смеется.) Но я по-прежнему руками и ногами за то, чтобы находиться в одной студии. Надеюсь, со следующим альбомом так и произойдет. А на этот раз – просто стечение обстоятельств такое неудачное.
До меня, кстати, краем уха доходили сведения, что у Ди Си были большие трудности, его увольняли с работы в какой-то момент…
Да, было там такое. Был какой-то момент, что он не мог уехать. А когда мог, у меня уже самого был другой этап записи. Наши календари никак не склеивались. Поэтому мы и выбрали такой вариант.
А что с ним случилось, если не секрет?
Да ничего такого особенного. Какие-то проблемы на работе, и всё. Уходить – не уходить, менять – не менять, отпустят – не отпустят. Никакой там драмы не было. Это вы у него спросите. (Улыбается.) Вот он сейчас приедет в Москву, и вы у него спросите. Он вам подробно расскажет. (Смеется.) Про какие-то более личные аспекты…
Несомненно, я так и сделаю. Главное, чтобы это всё не помешало группе.
Да нет, у нас всё пройдет замечательно. Уже турне распланировано, билеты куплены, так что всё ОК.
Вопрос, который очень многие себе внутренне задают про концерты: прозвучит ли что-то периода Уэста и Боулса?
Обязательно. Конечно. В этот раз мы перекроили сет-лист очень сильно. Всё время идешь по очень узкой тропинке – шаг вправо, шаг влево. У каждой группы есть свои «Smoke On The Water». У нас тоже – немного, но есть. И, конечно, фэны тебя разорвут, если их не сыграешь. Но в этот раз придется часть наших evergreens оттуда убрать. Сделать так, чтобы было и нам интересно, и слушателям интересно. Поэтому мы программу здорово перекроили. Взяли и песни, которые вообще никогда не играли, и те, что не играли уже много лет, естественно, новый альбом туда войдет. И, конечно, будут песни практически с каждого альбома, в том числе с Уэстом и Боулсом. Сколько с каждого альбома, конечно, я пока еще не знаю. Но они будут. Сетлист будет интересный. И, самое главное, для нас он будет интересен, будет много вещей, которые мы еще не играли, поэтому и нам тоже будет нескучно.

Да, это некая интрига, которая очень нужна.
Для поклонников это такое вкусное дело. (Улыбается.) Вот сейчас мы сыграем несколько вещей периода Джона Уэста и Марка Боулса, и потом, вот целый год, у них будет возможность обсуждать – кто спел лучше. (Хохочет.) Джон, Марк, Ди Си… Это же тоже часть удовольствия!
Радостно, что певец не пытается показать себя первым и единственным, как было, скажем, в Black Sabbath… Это очень хорошая ситуация.
Это очень многих удивляет, и журналистов, и поклонников. Наша группа гораздо более демократична, чем… я бы сказал, больше половины групп, которые существуют. Но из-за того, что я пишу музыку и слова, сложился такой имидж, что я сижу и управляю в этой группе самой маленькой деталькой. В каких-то журналах меня даже называли «Мальмстином от клавишных». (Смеется.) На самом деле это абсолютно не так, но этот имидж настолько прижился, что мне даже надоело его оспаривать. Ну, считают так, ну и бог с ним. Главное, чтобы нам внутри группы было хорошо, комфортно и нескучно.
Еще немного отвлеченный вопрос. Периодически возникают некие слухи, мысли, предположения о том, что Андрей Андерсен собирается сделать нечто с Артуром Беркутом.
А, ну это старый слух.
Теперь, когда его уволили известно откуда, и Артур пребывает в каком-то непонятном музыкальном состоянии, все эти идеи начинают носиться в воздухе еще сильнее, чем раньше.
Я вам расскажу, как эта история на самом деле выглядела. Всё очень просто, никакой тайны. В какой-то период, несколько лет назад, не без участия Всеволода Баронина, появилась идея сделать совместный проект со мной и с Беркутом. Я предложил собрать российскую группу – ну, может, не 100%, но основную часть, поскольку проект акцентировался в равной степени и на Артура тоже. Но далеко этот проект не зашел, всё осталось в разговорах. Артур был занят в «Арии», они много ездили, давали концерты, я тоже был занят. Был какой-то момент, когда казалось, что из этого можно что-то сделать, но потом всё потихонечку ушло в песок.
А получится ли когда-нибудь?
Ну-у, этого я не знаю! Я всегда открыт интересным предложениям, а Артура я знаю много лет, парень мне нравится очень. Последний раз, когда у нас были концерты в Москве, он приходил, Лёня Гуткин приходил, мы поболтали, но эта тема не поднималась. Просто так потрепались. А будет – не будет, не знаю. У Артура сейчас свой проект, он его поднимает на ноги. Я его, правда, еще не слышал – только одну песню он мне прислал, очень всё симпатично, всё здорово, он молодец. Конечно, это уже другая жизнь начинается, первые шаги, но, я думаю, он справится. Дай бог, чтобы они нашли свой стиль, своё течение, чтобы его окружали интересные музыканты.
Российский хэви-метал — это очень сильно вскопанная грядка, конечно…
Всё зависит от того, что он хочет! Когда мы разговаривали с Артуром когда-то, много лет назад, о том, чтобы сделать проект, я считал, что лучше всего идти в направлении «Автографа». Не делать какую-то копию, а пойти в том же направлении. Мое мнение таково, что он звучал там лучше, чем в «Арии».
Я тоже так считаю. Интересно, а есть ли еще персоны на российской сцене, которые показались вам интересными, с кем бы хотелось что-нибудь сделать?
Не настолько я эту сцену знаю… У меня очень разрозненные представления о ней. Есть какие-то единичные альбомы, например, «Круиз» я слушал, «Арию», «Кипелова» – Сева мне передавал один альбом. Но сказать, что меня что-то сильно заинтересовало, не могу. Это не из-за того, что группы там плохие. Просто чисто музыкально я ничего принципиально нового не нашел…
А что касается создания проекта, это ведь должно быть стремление с двух сторон. У меня было несколько предложений, но они были не очень интересны, честно говоря. И, поскольку я в Дании живу уже много лет, и общаюсь со многими музыкантами, поэтому, даже если и появляются идеи каких-то проектов, то, как правило, участники находятся уже здесь. До России уже дело не доходит.
В последнее время я немного оставил свою сольную карьеру. Обычно я это делал во время, свободное от Royal Hunt. Вот закончился цикл – вышел альбом, прошел тур, осталось немного свободного времени. А я сидеть без дела не люблю. Ну, недели две-три поболтаться – это хорошо, а потом уже начинают какие-то идеи появляться…
А в последнее годы я стал довольно много работать для телевидения, музыку какую-то, какие-то документальные фильмы… Каких-то огромных фильмов мне пока еще не доставалось, правда. И это стало для меня таким свободным времяпровождением. Хобби таким. Дело в том, что это принципиально отличается от Royal Hunt. Там я работаю с совершенно другими людьми, там совершенно другой музыкальный формат, и мне это нравится. Я могу отключиться от одной работы и заниматься другим делом. Поэтому у меня в принципе не осталось времени заниматься сольными записями.
Эта телевизионная музыка – в каком стиле?
А самая разная. От какой-то атмосферной до неоклассической… Иногда бывает и рок. Всё зависит от того, что нужно. Недавно я делал для одного норвежского канала, типа «Discovery» такого, смотровой такой фильм о Норвегии, пейзажный. И там нужно было всё – от классической музыки до элементов рок-н-ролла. Никогда не знаешь, что интересно. И мне это нравится – когда нужно переходить из стиля в стиль.
А в Royal Hunt эта полистилистичность не приживается? Не было мысли ее привнести?
В Royal Hunt? Да нет. Я считаю, мы достаточно экспериментировали на разных альбомах, и я ни в коей мере не чувствую себя зажатым в каких-то рамках. Есть определенный стиль написания вещей, которого я придерживаюсь и который для меня естественен. А какие формы это принимает – уже всегда по-разному. Сравнить «Eyewitness» с «Fear» – это как две разные группы. Я могу себе это позволить, и я люблю этим заниматься. Так что, нет, я себя скованным абсолютно не чувствую.
Есть очень странная вещь, возможно, так кажется только мне, но… Каждый раз, когда готовится новый альбом Royal Hunt, я читаю ваши блоги, где необычайно красочно всё описывается, мол, какой идет эксперимент, как всё получается ново, необычно, и какие гигантские усилия были затрачены по транспортировке неких странных предметов и инструментов… И потом мы слышим новый альбом и это… всё тот же Royal Hunt!
(Улыбается.) В принципе – да. Конечно. Дело в том, что стилистика может меняться… но основной скелет материала остается тем же. Было бы смешно, если бы мы завтра выпустили альбом в духе Aerosmith. Тогда лучше было бы делать новый проект.
А эти вот стилистические изменения – изменения звучания, формата альбома, — они достаточно большие для группы, но это не значит, что они столь же радикальны для слушателя. Человек, который знает, что такое Royal Hunt, обнаружит ту же самую красную нитку, тот же музыкальный скелет, просто он может быть подан в разной форме. Нам изменений в форме достаточно. А менять всё каким-то коренным образом – это никому и не нужно, на самом деле.
Я сам такой. Предположим, я покупаю альбом Pink Floyd, а на следующий год они звучат как Deep Purple… Зачем? Я лучше пойду Deep Purple послушаю!
Это два разных подхода. Я недавно делал интервью с Микаэлом Окерфельдом из Opeth, и он говорил, что просто не мог написать песни для нового альбома в прежнем стиле. Это чисто физически у него не получалось. Он поменял всё, сделал артовый, а не металлический звук, и творчество снова пошло. То есть смена стиля была для него жизненной, творческой необходимостью.
А это очень индивидуально. У человека многое может произойти. Кажется, я находился в таком моменте перелома перед «Eyewitness». Поэтому он вышел из всех альбомов самым непохожим на Royal Hunt. Хотя там, конечно, полно «хантовских» элементов, он стоит особняком.
Тогда мне казалось, что всё надоело. Когда кажется, всё обыденное, всё уже до этого сделал. На этом альбоме и клавишных как-то мало. Это у меня был такой вот выброс, в такой форме. У других — иначе. Это очень индивидуально.
Скажем, с той же «Десяткой» я старался сам себя мотивировать каким-то образом, стараться сделать что-то новое. Мы находили инструменты всевозможные, записывали всё это в аналоговом формате. Нам было интересно, и появилась какая-то искра. Хотелось писать песни в другой форме, искать другое звучание.
А кому-то, как, вы сказали, интересно начать всё с нуля. Мне было достаточно вот этого.
Я хотел еще привести пример Pain of Salvation – еще более диких перемен…
Ага, я слышал, тем более что наш бывший басист Пер Шеландер к ним присоединился. Он рассказывал, что был сам очень удивлен, когда услышал материал, этот их последний альбом, который они к тому же сделали в двух частях…
Я думаю, если бы мне захотелось что-то коренным образом изменить, я бы просто сделал другую группу. Другой проект параллельно с этим. Но особо в этом смысла не вижу. Я почему-то уверен, что когда люди ждут нового альбома Royal Hunt, они всё-таки не ждут нового альбома Deep Purple, или AC/DC, а ждут именно Royal Hunt. Пусть он будет не совсем похож на предыдущий, у нас и состав меняется, и так далее, но в общем и целом они знают, чего хотят. А если что-то кардинальном меняется, то лучше называть это по-другому и делать параллельно. Никто же не запрещает, на самом-то деле!

Да, в постоянстве тоже есть свои плюсы. Мне кажется, что роднит Royal Hunt в самых ярких проявления то, что это всегда какой-то глоток эйфории, глоток шампанского, что ли. Каждый раз, когда человек слушает, ему это дает заряд некоей свежести, оптимизма, как это ни банально – независимо от состава группы, от формы музыки. От «Making A Mess» до «The Mission» – эти пузырьки всегда там, в шампанском, присутствуют.
Я очень рад, что люди это воспринимают именно таким образом. И, к счастью, их большинство – я имею в виду, среди поклонников. Это действительно приятно, когда у группы есть и свое звучание. Сколько я разговаривал, — и это не мое мнение, у меня нет мании величия, я не преувеличиваю свои возможности, — но мне приятно, когда поклонники или коллеги-музыканты говорят: «Вас сразу узнаешь». Даже когда певцы меняются. И это очень радостно слышать.
Потому что, особенно на сегодняшний день, существует огромный дефицит самостоятельных групп. Сколько я слышал нового материала, очень тяжело отличить одну группу от другой. Выпускать альбомы стало дешево, легко, дистрибьюция – тоже без проблем, выложи их на MySpace – и вот у тебя есть всё. И какой-то фильтр исчез. С одной стороны, это хорошо, потому что каждый может, как говорится, высказаться. С другой – это плохо, потому что пространство засоряется материалом, скажем так, не самой первой свежести. Поэтому узнаваемость группы, материала, стилистики – это замечательно.
Для групп, которые уже утвердили себя, это хорошо. Потому что они успели это сделать в момент, когда музыка воспринималось чуточку иначе, чем сейчас.
Да, нам повезло в этом отношении. А еще было бы лучше, если бы мы начали лет на пять-шесть раньше, когда еще индустрия была в самом расцвете. Сейчас, конечно, многое изменилось. Что-то к лучшему, что-то к худшему.
Я хотел сказать – и даже за собой я такое замечаю, и за друзьями-меломанами… Когда слушаешь музыку кучами сказанного непонятно чего, прежде всего обращаешь внимание на то, что уже привычно. Потому что то, что привычно, гарантированно доставляет удовольствие. А то, что не доставляет удовольствия, слушатель просто «грохнет», удалит эти файлы, и всё.
Да, я заметил. Вот у меня, например, на компьютере нет ни одного файла музыкального. Абсолютно ни одного. Меня это не интересовало ни с какой стороны. Дело в том, что я очень рано понял, что удовольствие от прослушивания музыки связано и с обстоятельствами вокруг этого прослушивания. Взять альбом, винил, поставить его на вертушку, или новый CD, положить его в сиди-плейер, взять в руки обложку, посмотреть буклет… Всё это – часть одного и того же удовольствия. А этот вот анонимный файл, который ты прослушиваешь на компьютере – это совершенно не то. Да, дешево и сердито – но не то. И я никогда не хотел обокрасть себя – обокрасть вот на это удовольствие знакомства с новой музыкой.
Я получаю от музыки удовольствие, и поэтому считаю – я, в моей ситуации, конечно – что это нельзя делать так дешево и сердито. Надо найти определенный момент… У меня музыка не играет на фоне, когда я чем-то занимаюсь, и что-то там грохочет. Выбираю какой-то альбом – новый ли, старый ли, неважно – когда у меня есть настроение что-то послушать. Я его ставлю, сижу и действительно слушаю. И получаю огромное удовольствие. Думаю, всё и было задумано для этого в свое время.
А сегодня я разговариваю с некоторыми из знакомых, у которых есть десятки, сотни тысяч каких-то там файлов, и выясняю, что они в принципе-то ничего и не знают. И самое главное, что им в общем-то ничего и не нравится! На удивление, разговариваешь с человеком, вышел какой-то новый альбом. «А, у меня он есть». – «Ну и как тебе?» – «А, ничего особенного«. И вот это вот «ничего особенного» я уже слышу, наверное, лет восемь. И действительно, всё воспринимается однотипно, безлично. Я считаю, что люди зря так делают.
Возможно, дело в том, что слушательский процесс тоже очень важен, по сути, слушатель – это соучастник музыкального процесса, он открывает себя и проделывает некую работу по эмоциональному переживанию того, что слушает. Если он ее не делает – для него всё будет пусто.
Конечно. Просто неинтересно. И когда идут разговоры, бесконечные эти дебаты о скачивании, легальном, нелегальном – зерно проблемы-то не в этом! Вернее, это часть проблемы. Основная же беда в том, что музыка теряет слушателя, а слушатель теряет музыку. Всё становится безликим, неинтересным, однотипным, однообразным. Потому что это слишком легко, этого слишком много. Меня всегда удивляют люди, которые говорят, что наши – ну, или не наши – диски стоят очень дорого. Мне это смешно, потому что у меня еще виниловые пластинки лежат до сих пор, которые я покупал еще тогда, когда только приехал в Данию, и я вижу, что они стоят больше, чем сейчас. Музыка подешевела. Но дело не в этом. Дело в том, что человек говорит: «Я не могу купить всё, что хочу». У меня вопрос возникает: «А сколько?» Мне вполне достаточно в месяц послушать один-два новых альбома. Мне этого хватает. А зачем больше? Зачем их иметь двадцать? Да невозможно погружаться каждый день в музыку двадцать раз. Абсурд какой! Мне это напоминает историю о том, что… как если бы перед человеком поставить ведро пирожных. Ну ладно, одно ведро ты съешь, зная, что сейчас принесут и перед тобой поставят второе. А потом принесут третье. Невкусно же будет. Горько станет. Поэтому не стоит этим заниматься.
Вопрос искушения.
Конечно. Хочется больше. Такова человеческая натура. К счастью, у меня такого нет. Основная причина – я люблю получать от музыки удовольствие. Сесть и новый альбом послушать… Может быть, я выясню, что мне этот альбом неинтересен, и такое бывает. Это нормально. Основная масса музыки, которую я покупаю – даже сегодня – мне нравится. Я себе эти альбомы оставляю. Бывает, промахнулся, послушал пару раз, не оценил, тогда я отдаю этот альбом какому-то знакомому, может, ему по душе придется. Поэтому у меня коллекция музыки не безумно огромная. Есть и винилы, и CD, но она не измеряется тысячами. Мне и не нужно столько.
Да, мы ушли в эту вечную тему…
Вечная тема, она обсуждается абсолютно везде, а что поделать-то…

Мне это напоминает одну ситуацию. Есть у нас музыкальные форумы, и есть одна замечательная группа, ветераны хэви-метала, люди с огромной историей. Они записали новый альбом и выложили на сайтах по принципу «плати сколько хочешь». Фэны спрашивают, сколько они с этого получили, и они отвечают, что получили 400 рублей или что-то в этом роде. Возникает вопрос, к чему же всё идет…
Да ясно, к чему это всё идет. Все говорят об исчезновении CD. Всё правильно, диски исчезнут. Просто не с такой скоростью, как про это говорят. Не через три, не через пять лет. Но потихонечку будут вытесняться.
Дело в том, что культура слушания и приобретения музыки тоже меняется. Но по-прежнему есть эта гвардия людей, которая хочет иметь физический предмет в руках. Вот как я, например. Я люблю и CD, и винил, и я буду это продолжать покупать. И я не один, таких людей много… пока. А потом будет то ли ай-тюнс, то ли спотифай, то ли еще что-то. Это победит, в конечном счете. Но если всё будет доходить до людей не в форме альбомов, а в форме отдельных вещей, то большого смысла уже не останется. Поэтому будет происходить так, вот как сейчас, скажем, пообещали Def Leppard, Motley Crue… Группы будут выпускать две-три новые вещи, они будут попадать в сеть, и всё это будет делаться «под тур», как говорится. Смысл альбома уже теряется. Потому что он и так разбивается на отдельные вещи, то смысл записывать альбом, объединенный концептом, сюжетом, уже исчезает.
Слушатели в конечном счете получают то, что хотят. Маркет подстраивается под потребителя. Если потребитель использует отдельные файлы, то они и будут существовать.
Вспомнилось мнение – не мое, правда – о том, что эпоха, период времени, когда музыка могла приносить прибыль вообще и путем издания физических носителей в частности, была очень короткой. Лет шестьдесят, семьдесят, не больше. А до этого было время, когда существовали придворные музыканты, уличные музыканты, духовные музыканты, и всё. Никто из них не мог ничего продавать. Они как-то по-другому жили.
Не как-то, а конкретные есть примеры. У одних были меценаты. Уличные музыканты в шапку деньги собирали. Словом, все они на что-то кушали. Что до сих пор благополучно делают. Просто система меняется. Я не говорю, что она плохая или хорошая, но она меняется в том направлении, в каком хочет конечный потребитель.
Сейчас музыканты больше могут зарабатывать на концертах. Это естественно, всё возвращается к тому же, что и было. У тебя появляется новая композиция, и ты представляешь ее на концерте. Просто смысла ее записывать уже не будет. Этот смысл уменьшается с каждым годом. У каждой группы, независимо от ее статуса и так далее, будь то Metallica или Royal Hunt, количество продаваемых пластинок падает, бюджеты на их запись падают, и в какой-то момент просто теряется смысл записывать этот альбом. Зачем? Поэтому просто будут выпускать отдельные вещи, говорить, вот у нас есть новый материал, мы его будем играть, интересно – приходите, слушайте!
Что-то будет.
Конечно, ничто никуда не денется. Просто в какой-то другой форме.
Значит, нам повезло, что мы увидели это именно в этой форме.
Конечно. Всё течет, всё меняется. Но надо не забывать, что и выбор [увлечений] сегодня многократно другой. Я уже, как говорится, олдтаймер, в мое время музыка была центральным увлечением. Сегодня увлечения у молодых людей разрозненны. Есть не только музыка — и компьютерные игры, и кино, и масса всевозможных развлечений помимо этого. Музыка уже не играет такой роли, какой она была. Сейчас уже внимание немножко рассеяно. Это нормально.
Если предположить, что в каждом поколении появляется какой-то процент творчески одаренных людей, то дальше эти люди распределяются по разным сферам интересов. Появление гораздо большего количество развлекательных сфер приводит к тому, что музыкой занимается только тот, кто совсем-совсем без этого не может.
И это, с одной стороны, хорошо. Ведь количество музыки в связи с доступностью ее записи и распространения – огромно. Может, оно уменьшится. Может, будет продолжать увеличиваться. Просто форма ее дистрибьюции меняется в данный момент. Этот переломный момент длится уже лет десять-пятнадцать. А в какой-то момент всё это устаканится в той или иной форме.
Хорошо. Хотелось бы еще задать вопрос полушуточный-полусерьезный… Мой друг, который, кажется, изначально и рассказал мне о Royal Hunt, описывал мне группу примерно так: «Royal Hunt – это поп-музыка для тех, кто стесняется себе признаться, что любит поп-музыку».
(Хохочет.) Может быть, он и прав! (Смеется.) Действительно, Royal Hunt оказался в этой нише, может, потому она у нас и такая самостоятельная. C одной стороны — очень запоминающиеся мелодии, с другой — вроде это и рок… Наверное, он был прав… Я даже могу себе представить такого слушателя, наверное.
Был один очень забавный момент. Японцы – а они люди очень дотошные – как-то пытались выяснить нашу демографию. Кто ходит на наши концерты, кто покупает наши альбомы? И они сделали перед концертом в Японии много лет назад маленькие такие опроснички. Буквально пять вопросов. Японцы – народ ответственный, и они все заполняли эти анкетки и сбрасывали их в урны, прямо как для голосования. И когда они посмотрели, то за голову схватились. Демографии нет вообще! Нет никакого собирательного образа, который можно было бы взять и сказать: «Вот это поклонник Royal Hunt». Были люди, которые говорили, что слушают хэви-метал и в том числе нас. Были такие, которые вообще не слушают хэви-метал. Люди, которые читают журналы, и люди, которые вообще их не трогают. Были чуть ли не 12-летние дети, и был дядька 66 лет. Собирательный образ не получился. Вот такие вот мы самобытные. (Хохочет.)