Вчера польская группа Riverside сообщила потрясенным фэнам трагическую новость: 21 февраля внезапно умер гитарист Пётр Груджиньски. Ему было всего 40 лет. Музыкант был одним из двух творческих «моторов» группы вместе с певцом Мариушом Дудой, и трудно представить, как теперь продолжится дело одной из лучших прог-роковых команд современности. Вместе с Riverside он дважды играл в России, мы публиковали несколько интервью с группой, и самое первое было именно с Груджиньски. Оно опубликовано в «ИнРоке» №28 в 2008 году. В память о прекрасном музыканте мы представляем этот текст вашему вниманию.

…У глобализации есть всё-таки и свои преимущества. И то, что еще несколько лет назад казалось нереальным, теперь стало нормой. К примеру, издание групп из Восточной Европы на западных лейблах. Особенно в этом преуспели поляки. Riverside, группа из Варшавы, имеет контракт с ведущим прогрессивным лейблом мира Inside Out. Думаю, не нужно говорить, что значит это название для любого уважающего себя музыканта, исполняющего прогрессивный рок или металл. Лейбл-мечта. Что ж, одной мечтой на Земле стало меньше…

Поговорить о неожиданном успехе Riverside вызвался гитарист группы Пётр Груджиньски. Как выяснилось, он в последний момент подменил запланированного на интервью Мариуша Дуду, поэтому беседа началась с извинений.

— Обычно все интервью у нас дает Мариуш, собирался он это сделать и сегодня, но попросил меня заменить его. Иначе его подруга разозлится на то, что он не провел вечер с ней. (Оправдываясь.) Иногда она очень обижается на Мариуша, когда он проводит время на репетициях с Riverside.

Но она должна понимать, что он известный музыкант, можно сказать, рок-звезда. (Смеемся.)
Я тоже это понимаю, но сегодня Мариуш не смог.

Хорошо, Пётр, очень рад с тобой познакомиться, передавай привет Мариушу.
Знаешь, общение с журналистами – его прерогатива, но иногда это – очень тяжелый труд. Отвечать на одни и те же вопросы, рассказывать одни и те же вещи… Поэтому я бросился на подмогу Мариушу. Он обычный человек, и ему иногда нужен отдых. Недавно из-за его болезни мы даже были вынуждены отменить несколько выступлений.

Хорошо-хорошо! Я с удовольствием пообщаюсь с тобой. Ты звонишь из Польши? Какая там погода?
Да, я звоню из Варшавы. Сейчас мы дома, но завтра отправляемся в небольшой тур по Турции. А погода сегодня просто ужасная. Я совсем не люблю осень, мне не нравится, когда дождливо и холодно.

Ты знаешь, а мне нравится это время года. Оно вызывает у меня ассоциации с одним из моих любимых альбомов – “October Rust” Type O Negative. Я не знаю, слышал ли ты эту группу…
Да, конечно. Я тоже их люблю, хоть и не очень большой знаток их творчества.

Мне кажется, музыка Riverside и Type O Negative в чём-то схожа. У обеих групп присутствует некая «осенняя» грусть…
Пожалуй, согласен. Наша музыка действительно пропитана «осенними» эмоциями. Словно смотришь в ночное окно, и только воображение подсказывает, что там за ним…

«ТАК, ПАРНИ, СЕЙЧАС НАЧИНАЕМ ИГРАТЬ ПРОГРЕССИВ!»

Расскажи, в каком возрасте ты взял в руки гитару?
Сначала я вообще не думал о музыке, а хотел стать знаменитым спортсменом. В юности играл в гандбол. Но когда мне исполнилось пятнадцать, доктор сказал, что у меня плохое зрение и больше играть в гандбол я не смогу. Я поначалу сильно расстроился. Но как-то раз мама принесла мне акустическую гитару, и я начал заниматься и играть вместе с друзьями.

Ты самоучка?
Да-да! В течение года я посещал музыкальную школу, но понял, что она не принесет мне пользы. Иногда учеба отбивает всю охоту заниматься музыкой. Многие, играя по нотам, совсем забывают про чувства и эмоции.

До создания Riverside вы все успели поиграть в местных группах. Какую музыку вы играли и почему решили заняться прогрессивом?
Мы все играли разную музыку. Наш барабанщик участвовал сразу в двух дэт-металлических командах – Hate и Domain. Мариуш единственный из всех исполнял прогрессив-рок – в группе Xanadu. Я играл мелодичный металл в Unnamed. Наш первый клавишник Яцек (Мельницки – также звукорежиссер группы) тоже был больше связан с металлом, нежели с прогрессивом. Дело в том, что музыка, которую играешь, – не всегда та, которую любишь слушать.
После десяти лет исполнения металла я хотел сменить направление. Познакомившись с барабанщиком Петром (тот самый, что играл дэт-метал), я был приятно удивлен, узнав, что он – большой поклонник Marillion. И с обсуждения этой группы разговор перешел на создание собственной. На второй или третьей репетиции к нам присоединился Мариуш. Поначалу мы и не думали играть прогрессив, это вышло само собой. Конечно, нам нравились Porcupine Tree и Dream Theater, но никто не говорил на репетициях: «Так, парни, сейчас начинаем играть прогрессив!» Мы просто хотели создавать мелодичную музыку, наполненную эмоциями и настроением. Я был и остаюсь большим поклонником Anathema. Нечто подобное мы и хотели тогда играть. Случилось чудо – и наши личности, характеры, взгляды и музыкальные интересы соединились в музыке Riverside. Казалось, будто мы знали друг друга не один десяток лет.

Одна из отличительных черт стиля Riverside – использование гроул-вокала, который очень контрастирует с интеллигентной и мелодичной музыкой. А использование «хаммонда» придает ей налет «семидесятничества».
Наш клавишник – большой поклонник Deep Purple и Джона Лорда, потому и использует так часто звук «хаммонда». Что касается Мариуша, то он обладает красивым чистым голосом, но когда нужно спеть агрессивнее, не чурается использовать гроулинг. Я бы сказал, что всё у нас вышло само собой. Мы все разные, и когда начинаем играть вместе, то получается Riverside.

Были ли вы знакомы с другими будущими участниками группы?
Когда мы стали играть вместе, Петр и Яцек были не то чтобы друзьями, но хорошими знакомыми. Мы периодически встречались на концертах и вечеринках. У Яцека была собственная домашняя студия, где репетировали и записывались многие группы. Яцек приметил Мариуша, когда тот играл в команде, исполнявшей то ли хард-рок, то ли хэви-метал. Он сказал нам, что нашел басиста – а мы на тот момент занимались поиском именно бас-гитариста, а не певца. Мариуш действительно очень хорошо играл на басу, а где-то через пару репетиций подошел к микрофону, и мы были потрясены его голосом.

Кстати, откуда у вас такое романтичное название?
Всё произошло случайно. Итак, мы стали искать наиболее благозвучные словосочетания, и, кажется, Петр-барабанщик произнес что-то вроде “Dreamriver”. Мне эта идея сразу не понравилась, но по аналогии я предложил уже свой вариант: “Riverside”. Не знаю, как так получилось, просто представил себе пляж, берег реки – и мозговой штурм дал свои результаты. Предложил название другим ребятам, и все его одобрили.

Значит, это ты придумал такое удачное название для группы?
Уже прошло 6 – 7 лет, никто и не помнит, как было на самом деле. Свою версию я только что озвучил.

Первый альбом “Out Of Myself” группа выпустила самостоятельно, а потом получила контракт с американским лейблом Laser’s Edge…
Сначала мы сделали демо-запись с пятью композициями, которые потом вошли на диск, и разослали ее по лейблам, радиостанциям и журналам. Первой заинтересовалась одна компания из Швейцарии, и мы уже почти подписали с ней контракт, как объявился Кен Голден, основатель лейбла “Laser’s Edge”. Мы сочли его предложение более подходящим.

Собираетесь ли вы переиздавать “Out Of Myself”, ведь сейчас его практически не найти?
Срок действия договора истекает в 2009 году, вот тогда и подумаем над этим. Хотелось бы выпустить 3-дисковый бокс-сет со всей трилогией.

Именно лейбл привлек к оформлению дисков знаменитого Трэвиса Смита?
Да. Оригинальный польский вариант Кену Голдену не понравился. А работать с Трэвисом Смитом мы и сами мечтали, ведь именно он рисовал отличные обложки для Katatonia, Opeth и Anathema… Потрясающий художник, который чувствует суть наших песен.

На всех обложках Riverside присутствуют картинные рамы, а также искаженные и разбитые человеческие лица. Что они могут означать?
Трэвис Смит сам ищет подходящие образы. Мне кажется, картинные рамки – это некий символ остановившего времени. Например, фотография в рамке на стене отражает памятный момент жизни…

«ЭМОЦИОНАЛЬНОСТЬ, МЕЛАНХОЛИЧНОСТЬ И ДАЖЕ ПРОГРЕССИВНОСТЬ»

Сейчас вы подписаны на одном из наиболее уважаемых «прогрессивных» лейблов – Inside Out. Как вы на него попали?
Когда мы только организовали группу, лейбл Inside Out казался нам недостижимой мечтой. Мы даже послали туда первый альбом, так как у одного нашего приятеля был адрес какого-то сотрудника этой компании. Нам ответили, поблагодарили за диск и сказали, что лейбл пока не заинтересован в его выпуске. Но неожиданный успех первого альбома заставил их изменить свою позицию. И это притом что Laser’s Edge почти не занимались раскруткой диска! Парни только рассылали альбом по журналам и вебзинам, и уже благодаря этому имя Riverside стало известно в Америке и Европе. Когда мы записывали «Second Life Syndrome”, наш польский лейбл Mystic Production спросил, нет ли у нас желания подписать контракт с Inside Out. Стоит ли говорить, что мы были вне себя от радости! Посетили штаб-квартиру Inside Out в Германии, провели переговоры и подписали контракт. Сотрудничество стало для нас хорошей школой. Мы наконец-то начали понимать механизм работы в шоу-бизнесе.

Обычно немцы не подписывают контракты с неизвестными командами…
Как я уже говорил, их предложение стало для нас полной неожиданностью. Мы очень гордимся тем, что первыми из Польши заключили договор с Inside Out, первыми отправились в турне с такими грандами, как Dream Theater… В мире известны две польские группы – Vader и Behemoth. Мы стали третьей. Нам очень приятно это осознавать.

Наверное, этот успех отчасти обусловлен вхождением Польши в Евросоюз, благодаря чему у вас больше возможностей выезжать за рубеж…
Я не думаю, что здесь есть связь…

Я имею в виду следующее. Представь, что вы – группа из России. Допустим, на ваш диск – восторженные отзывы, все хотят подписать контракт, но выясняется, что поехать за рубеж не так просто: нужны визы. Расходы на поездку тоже немаленькие. А вам съездить на день в Германию совсем не трудно.
С этой точки зрения ты, конечно, прав. Для нас Германия – это соседнее государство, и визы не нужны. Есть трудности только с поездками в США. Нас много раз туда звали, но мешают проблемы с визами, документами и т. д. Русским группам в этом отношении, конечно, тяжелее, чем нам.

Интересно, а какие русские коллективы ты слышал? Можешь назвать пару имен?
Да, конечно. Nova Art, например. Мы встретились с ними на фестивале ProgPower несколько лет назад. Это очень хорошая группа с большим будущим. Если они еще существуют, мы бы хотели снова сыграть с ними.

Мне кажется, что многие европейцы до сих пор воспринимают команды из России довольно настороженно. Лейблы не торопятся их подписывать – вероятно, из-за качества записи или невозможности организовать турне в поддержку релиза. Сейчас, конечно, ситуация меняется, но до европейских стандартов шоу-бизнеса нам пока еще далеко.
Ты затронул очень тяжелую тему. То, о чём ты говоришь, напоминает мне Польшу некоторое время назад. Мы сталкивались с теми же самыми проблемами. Сейчас всё понемногу приходит в норму. У нас наконец-то наладились связи для выступлений за рубежом. Но это действительно сложная тема.

Ты назвал три группы из Польши, которые известны за ее пределами. Но я бы еще добавил Decapitated…
Да, я и забыл про них. Не знал, что ты настолько хорошо разбираешься в польской метал-сцене. Decapitated – очень хорошая группа, мне очень нравится их последний диск. Но они больше популярны в Америке, чем в Европе. В Польше их мало кто знает.

Кроме того, Польша известна сильными арт-роковыми традициями. Чеслав Немен, Collage, Satellite и, наконец, Riverside. У вас что, какой-то особый воздух в Польше?
Группы и исполнители, что ты перечислил, – это четыре разных десятилетия. Я не думаю, что у нас тут какой-то особый воздух… Вот в Англии – совершенно точно! Как можно сравнивать британский и польский прогрессив? Это просто несопоставимый масштаб.
В прошлом у нас, безусловно, были яркие арт-рокеры, и Чеслав Немен – настоящая глыба в музыке. Потом был большой период молчания до тех пор, пока группа Collage не выпустила свою эпохальную работу “Moonshine”. Мне очень нравится этот диск, но следующий был уже не таким ярким. А сайд-проект Satellite уже не может тягаться по популярности с Collage. Есть еще группа Quidam, не знаю, слышал ли ты о них… Очень хорошая команда. Теперь вот мы. Может быть, действительно что-то есть в нашем воздухе…

Ваша музыка похожа на большой прогрессивный пирог, в котором львиная доля принадлежит Porcupine Tree, кусок поменьше – Marillion, Pink Floyd, Camel, еще немного – Anathema и Opeth. В схожей стилистике сегодня работают несколько команд: немцы Dark Suns, французы The Old Dead Tree, итальянцы Novembre. Не становится ли это очередной модой?
Я бы не стал называть это модой. Просто многие люди любят контрастную музыку. То, что объединяет эти группы с Riverside, – эмоциональность, меланхоличность и даже, порой, прогрессивность. Мне кажется, тяга к такому стилю – не мода, а просто проявление хорошего вкуса. Я сам люблю такие вещи. Сначала были Porcupine Tree, затем Opeth двинулись в том же направлении, а потом уже появились группы в духе Opeth… Главное, чтобы людям нравилась сама музыка. А как это назвать – модой или нет, – совсем не важно.
Мне кажется, что такой «слоеный» стиль очень располагает к экспериментам, без которых прогрессивный рок существовать не может. Возможно, Porcupine Tree были первыми, кто до этого додумался. Потом уже появились их многочисленные последователи. Тем не менее, слово «мода» здесь не очень подходит.

Вы ездили в туры с Dream Theater и Porcupine Tree – вашими музыкальными вдохновителями. Какие впечатления от общения с ними?
Нам удалось познакомиться со всеми ребятами из Dream Theater. Особенно много общались с Майком Портным, который был очень дружелюбен. Кстати, именно он взял нас в турне, потому что ему понравился “Second Life Syndrome”. Майк даже стал «гостем» нашего выступления на американском NEARFest. А с Porcupine Tree мы выступали один раз на фестивале в Голландии и просто сказали друг другу: «Привет!» И ничего более.

Интересно, как отнесся к вашей музыке Стивен Уилсон?
Я не знаю его мнения. Но многие фэны c форума Porcupine Tree говорят, что Стивен очень не любит группы, играющие в стиле «дикобраза». Как слушатель он предпочитает иную музыку. И я могу его понять.

«НА ГРАНИ МЕЖДУ РЕАЛЬНОСТЬЮ И ВЫМЫСЛОМ»

Поговорим о вашей последней работе “Rapid Eye Movement”. Название альбома («Фаза быстрого сна», – примеч. авт.) – это термин из области медицины. Какой смысл вы вложили в название диска?
Этот вопрос к Мариушу, ведь именно он сочиняет все тексты и отвечает за концепцию. От себя могу только сказать, что фаза быстрого сна – это его завершающая стадия, она обычно наступает в пять-шесть часов утра, и именно тогда мы видим сновидения. В этот момент зрачок спящего человека начинает быстро-быстро двигаться.

Это всё понятно. Так каким образом название диска связано с его сюжетом?
Наши альбомы образуют трилогию о реальности и снах. В ней рассказывается о парне, который хочет изменить свою жизнь, но он не всегда может осознать границу между реальностью и вымыслом. Более подробное объяснение смог бы дать только Мариуш. Я, с моим английским, вряд ли смогу всё разъяснить.

Но, может, хотя бы вкратце…
Первый альбом, “Out Of Myself”, – о человеке, который очень одинок и не может найти свое место в этом мире. Ему тяжело дается общение с людьми. Его жизнь, как бы это выразиться, сломана. У него разбитое сердце. Возможно, из-за несчастной любви. Мы не знаем.

У него есть имя?
Нет, это абстрактный человек; не так важно, как его зовут. Некоторые события связаны с жизнью Мариуша. Но Мариуш говорит всем, что эту историю не стоит воспринимать как автобиографическую. В ней есть и вымысел, и реальные события. Парень ищет что-то истинное.
Во второй части он стремится кардинально изменить свою жизнь, так как быть в одиночестве ему опостылело. Но в конце “Second Life Syndrome” осознает, что стал бесчувственным и равнодушным.
И на третьем альбоме “Rapid Eye Movement” он пытается вернуться к отправной точке и начать всё сначала. Его жизнь, словно пленка в видеомагнитофоне, отматывается назад. Наконец, он оказывается в той точке, с которой и начал свои поиски.
Вот такая история.

Он опять стал тем несчастным, одиноким человеком с разбитым сердцем? Так в чём был смысл его поисков?
Я не думаю, что он стал совершенно таким же. Пройдя весь путь, он приобрел бесценный опыт, стал лучше разбираться в людях и природе вещей. В конце трилогии он всё-таки уже другой человек, хоть и вернулся к своим прежним ценностям.

Не кажется ли, что его поиск смысла жизни в итоге оказался тщетным?
Каждый из нас стремится к лучшей жизни, каждый хочет найти собственное лицо. И наш герой хочет того же. Но лучший путь – это путь проб и ошибок. Пока не прочувствуешь на своей шкуре, что хорошо, а что плохо, вряд ли сможешь осознать это. Герой сомневается, проверяет мир и людей на прочность, хочет стать частью общества. Но в конце концов он понимает, что такая жизнь – явно не его путь, и возвращается к исходным позициям.
На деле, конечно, сюжет не такой прямолинейный, как в моей интерпретации. Лучше почитать тексты и составить свою собственную историю. Ведь трилогия не раскрывает всё до конца, вместо этого мы предлагаем самим слушателям подключиться к нашей игре и напрячь свою фантазию.

«ГЛАВНОЕ – МЫ МОЖЕМ ЗАНИМАТЬСЯ ЛЮБИМЫМ ДЕЛОМ!»

Итак, концептуальная трилогия завершена. Какими будут ваши дальнейшие работы?
Я не знаю. Сейчас будет хорошая возможность заняться чем-то новым, внести в музыку свежие элементы. Трилогия просто требовала определенного стиля и настроения. Уверен, что четвертый альбом будет достаточно сильно отличаться от первых трех. Возможно, он будет чем-то напоминать “Voices In My Head”.

Будет больше электроники?
Наверное. Я не буду скрывать этого факта. Сэмплы, лупы и тому подобное. Это не значит, что в будущем мы пойдем только таким путем. Но то, что новый диск будет довольно сильно отличаться от предыдущих, это точно!

А как насчет акустического направления?
Может быть, это будет чисто акустический диск. Возможно, мы даже дадим несколько концертов в акустике.

Тебе нравится играть на акустической гитаре?
У нас Мариуш больше любит играть на ней, я же предпочитаю электрогитару.

Мариуш – эдакий мультиинструменталист. Он поет, играет на басу, гитаре и клавишных.
Мариуш – прирожденный лидер и наш главный композитор. Конечно, мы тоже можем вносить в песни свой вклад, но именно Мариуш остается во главе группы. Его можно сравнить с такими выдающимися музыкантами, как Стивен Уилсон из Porcupine Tree и Микаэл Окерфельд из Opeth. Это путь, который он сам выбрал. У него свои представления о музыке, и остальные участники группы их полностью разделяют.

Не могу не спросить об участии Мариуша в записи альбома немецкой группы Indukti. Есть ли у музыкантов Riverside еще сторонние проекты?
Нет. С Indukti получилось так: они попросили Мариуша спеть две песни, и он согласился. Но, мне кажется, лучше делать хорошо что-то одно, чем распыляться на разные проекты. По крайней мере, два-три года мы собираемся посвятить время собственной группе, а что произойдет, когда мы достигнем определенного уровня и станем достаточно известны, сложно сказать. Тогда, может быть, настанет время подумать и о совместных, и сольных работах. Но сейчас вся наша жизнь посвящена Riverside.

Сейчас группа становится всё популярнее и популярнее, у вас появился свой менеджмент, концертные агенты и проч. Насколько вам комфортно в теперешнем профессиональном статусе?
До Riverside мы играли музыку скорее для себя. И дальше продолжали заниматься творчеством исключительно из любви к искусству. В течение первых четырех лет существования коллектива у нас у всех были постоянные работы. По вечерам три-четыре раза в неделю мы встречались на репетициях и просто сочиняли музыку. Представить, что положение вещей изменится, просто не могли. Но это произошло…
Я уволился со своей основной работы полтора года назад, и примерно тогда же – Мариуш. Тогда перед нами встал выбор: либо становиться профессиональными музыкантами и заниматься группой по-настоящему, либо распустить Riverside. Мы стали давать больше концертов и постоянно отпрашиваться на работе или брать выходные уже не могли. Это был очень трудный выбор. Но мы его сделали и теперь зарабатываем на жизнь своим творчеством.

Неужели получается?
(Смеется.) Не то чтобы мы стали миллионерами и ездим на лимузинах. Скажем так, денег, которые мы получали, было достаточно, чтобы принять решение связать свою жизнь с музыкой. Это был большой риск, и он до сих пор остается риском. Но главное – мы можем заниматься любимым делом!

Артем “Dreamcatcher” АРХИПОВ
Благодарим Максима Былкина и «Союз Мьюзик» за организацию интервью.
Фото: Inside Out.