Клод и Доминик Леонетти (Lazuli): Повесть о настоящем музыканте
Одним из не просто открытий, а настоящих потрясений фестиваля «Night of the Prog» для нас стала французская команда Lazuli. За их концертом оставалось только следить, что называется, с отпавшей челюстью: настолько мощно, разнообразно, непредсказуемо, прогрессивно – в лучшем смысле слова – звучали Lazuli.
В своей музыке команда, возглавляемая братьями Домиником и Клодом Леонетти, воплощает нынешнюю тенденцию слияния культур, стилей и жанров. Артисты стараются взять самое лучшее, яркое и выразительное изо всех жанров и культур – тут и французские песенные интонации, и арабские ритмы, и тяжелые риффы, чуть ли не бласт-битовые ударные, перемежающиеся разгульной этно-дискотекой, нежнейшими перестуками на маримбе… А в инструментарии можно заметить как патриархальную валторну, так и суперсовременный, существующий в единственном экземпляре инструмент – леод. Впрочем, его создание просит отдельного рассказа. А пока мы просто подошли к группе, отдыхающей и болтающей с поклонниками после концерта, чтобы выразить им свое восхищение. Кстати, один из поклонников, оставшийся неизвестным, переводил разговор с французского на английский, за что ему большое спасибо.
Я был просто потрясен вашим выступлением. По записям это просто хорошая музыка, живьем же – невероятная мощь.
Доминик Леонетти: Спасибо!
Расскажите о ваших влияниях, о том, как сложилось ваше видение музыки?
Д.: Очень широкий спектр влияний. С одной стороны, «Пинк Флойд», с другой – металл.
Винсент Барнаволь: Я – метал-ударник!
О да, это слышно.
В.: Извините.
Да нет, спасибо (все смеются).
А что насчет старого французского прогрессива, вроде Ange? У них тоже есть такого рода «театральный вокал»?
Д.: Я думаю, это из-за языка. Он трудный, песня на французском обретает эти черты сама собой.
А как насчет Magma?
Д.: У «Магмы» свой язык. Кобайский.
Очевидно, у вас много влияний современной музыки. Электронные драм-сэмплы, восточные – арабские, вероятно – ритмы. Откуда все это?
Д.: (Хохочет.) Вот он – араб. (Указывая на Жедерика Биара (Gédéric Byar).) От него все!
Дело в том, что сегодняшняя Франция – это смесь народов отовсюду. Такова и наша группа – мы с Клодом итальянцы, он – араб, он (Ромен Торель, клавишник) – испанец, так что Lazuli – тоже смесь.
И музыка явно выигрывает от этого смешения культур.
Д.: Разумеется!
В некоторых моментах вы создаете эдакую «стену звука», близкую к пост-року.
Д.: Стена звука? Ты хотел сказать, Пит Тауншенд? Аргх! Круто, но он на нас никак не повлиял. Как и пост-рок. Это просто наш подход к построению композиций. Мы строим ее так, как представляем ее сами, и любые сходства – не намеренны.
Я не говорю, что вы что-то копируете. Звучание ваше очень оригинальное, но есть группы, которые строят музыку похожим образом. Например, знаете ли вы такую группу из Польши – Indukti? Скрипка в их музыке занимает примерно такую же роль, какую у вас – этот необычный инструмент…
Д.: Мы знаем их. Играли с Indukti в Мексике. Замечательная группа!
Теперь хотелось бы спросить Клода о его замечательном инструменте. Как вы его зовете?
Клод Леонетти: Леод. Это просто анаграмма от моего имени и фамилии.
Итак, про леод. Как он работает?
К.: Он похож на гитару, у которой нет струн. Но нет и клавиатуры. Просто слой кожи и электроника под ней. Звучит же она как безладовый инструмент.
То есть там, под кожей, какие-то датчики, отзывающиеся на прикосновение?
К.: Да.
Они зависят от позиции пальцев или еще и от силы нажатия?
К.: От того и от другого.
Есть ли еще музыканты, играющие на леоде?
К.: Только я, я один. Этот инструмент существует в единственном экземпляре. Я могу смело назвать себя лучшим в мире исполнителем на леоде! (Смеется.) Потому что я – в одиночке.
Леод похож по звуку на «pedal steel«-гитару.
К.: Да, я люблю, как звучит lap steel, обожаю забавляться с этим инструментом, он издает такие дивные звуки: «У-и-и-и!» (Изображает.)
Играя, вы посыпаете пальцы каким-то порошком вроде талька…
К.: Да, это тальк. Он нужен, чтобы уменьшить трение, когда я вожу пальцами по коже.
Известно, что причиной создания леода стала катастрофа, в которую вы попали… Нужна очень сильная воля, чтобы вернуться в музыку после этого. Что поддерживало вас?
К.: Прежде всего, спасибо брату, который хотел, чтобы я оставался в группе и не бросал музыку. Поначалу я играл на клавишных одной рукой, и на ножных педалях. А затем я увидел этот инструмент – во сне!
Он вам реально приснился?!
К.: Да-да.
Еще раз хочу сказать, что я впечатлен – вашей музыкой, вашей энергией, вашей волей и стремлением заниматься музыкой. Спасибо и удачи!
КОРОТКАЯ ИСТОРИЯ ЛЕОДА (по материалам сайта Lazuli):
В 1996 году я попал в аварию на мотоцикле и лишился способности двигать левой рукой. Я пробовал делать музыку на компьютере, но этого было крайне мало, и однажды я увидел будущий инструмент леод во сне. Проснувшись, тут же нарисовал на бумаге увиденное. Следующую неделю работал, превращая наброски в полноценный чертеж. Мне посчастливилось встретиться с Винсентом Маури из гитарной фирмы LAG и целых два года мы разрабатывали инструмент вместе.
Фактически, это невероятная смесь гитары, синтезатора и «поющей пилы» (с куском дерева). Леод управляет сэмплером и миди-процессором эффектов. Я ищу звуки повсюду, сэмплирую их и использую в игре. Это может быть кошачье мяуканье или голос друга, звучание гитары, дудука, любых струнных и чего-то совсем неузнаваемого. Ноты я нажимаю правой рукой. Клавиши переключают каналы, а пальцы скользят по гладкой поверхности, как в горнолыжном спорте… это безопасно, но еще не стало олимпийской дисциплиной!
Владимир ИМПАЛЕР
Фото: Елена Савицкая + интернет-источники.
Репортаж с фестиваля Night of the Prog:
