Шведская группа Lake of Tears всегда имела у нас статус почти народной. Грусть-тоска их первых, ещё дум-дэтовых релизов находила сильный отклик в душе российского меломана, а когда в 2005 году Даниэль Бреннаре сотоварищи впервые оказались в Москве, очередь в клуб «Точка» вытянулась чуть ли не до метро. С тех пор музыканты были здесь не единожды, и наш журнал не раз публиковал интервью с Даниэлем. Но лет 10 назад, после выхода альбома «Illwill» (2011), деятельность Lake of Tears постепенно сошла на нет.

 Поначалу были новости о записи следующего альбома, потом – о сайд-проекте Бреннаре DJVL и его экспериментах в области «компьютерно-оркестровой» музыки… Постепенно надеяться на что-то новое от Lake of Tears перестали даже самые ярые фэны. Но вот он, свежий альбом «Ominous», пусть и в составе нет никого из прежней группы, кроме самого Даниэля, и музыка не совсем такая, как раньше… Но для самого автора это, наверное, самый важный альбом в жизни. Почему – лучше спросить его самого.

P.S. Это интервью было сделано в феврале 2021 года и опубликовано в «ИнРоке» №1(93)/2021. Мы выкладываем его на сайт не сразу, но есть отличный инфоповод – 24 января Даниэль Бреннаре отмечает 50-летие, а его группе Lake of Tears в 2022 году исполнится 30 лет. С днём рождения, Даниэль, и крепкого здоровья!

Рад вас слышать, Даниэль! Для меня было очень важно сделать интервью по поводу нового альбома Lake of Tears, поскольку он очень выделяется из потока релизов нашего времени, по крайней мере, в тяжёлой музыке. Он неожиданно глубокий, честный и настоящий. И, читая ваши интервью и записи в соцсетях, я понимаю, что вам многое пришлось пережить, чтобы его записать.
Большое спасибо за такие слова. Очень рад слышать, что альбом не похож на другие. Мне это нравится.

Что ж, прошло десять лет с выхода предыдущего диска, и, я догадываюсь, первые наброски появились уже давным-давно… Каково было жить с этой музыкой столько времени, а теперь наконец её опубликовать, отпустить от себя?
Ух… Десять лет – это очень долго! Я уже не помню всего, что было в самом начале, потому что запись и правда затянулась. Конечно, я не трудился над записями каждый день все эти годы, думаю, я как следует погрузился в работу лет семь назад, а года через два всё начало складываться, сформировалась история, которую я рассказываю. Как ты слышал, это история о моей болезни, и в этот трудный период музыка стал для меня лучом света, путеводной звездой в ночи. Я мог занять себя каким-то делом, а не думать о том, как всё плохо и какая дрянь этот мир. Это мне невероятно помогло, и в то же время процесс оказался долгим и трудным. И теперь я испытываю смешанные чувства – с одной стороны, я отпускаю альбом с грустью, с другой, чувствую силу, которую он мне дал.

Какая была первая песня, первое зерно, из которого вырос альбом?
Лет шесть-семь назад, ещё когда группа собиралась и репетировала, у нас уже были заготовки нескольких песен, я играл их с Юханом (Удхюисом, барабанщиком, – прим. авт.) и некоторыми другими ребятами. Кстати, не все из этих задумок попали на альбом. Что-то звучало слишком агрессивно, и эти песни пришлось убрать. Из тех, что мы в итоге записали, это, например, «Lost In a Moment», рифф оттуда появился одним из первых.

В сравнении с записями Lake of Tears прошлых лет, альбом «Ominous» звучит менее разнообразно и более целостно. Песни подогнаны друг к другу, близки по настроению… Была ли у вас задача найти для альбома какие-то характерные краски, оттенки, или, наоборот, убрать их, сделать его максимально однотонным?
Скорее второе. Я не думал о том, в каком стиле я играю, насколько музыка разнообразна или нет, просто постарался, как умел, отразить свои чувства, образы в голове. Каждая песня, каждая её часть отражает конкретные эмоции. Потом, конечно, надо было сшить их воедино, и это тоже серьёзная работа. Я хотел доказать себе и другим, что могу обойтись и без стандартной формулы типа куплета/припева. Конечно, есть много отличных песен в этом формате, просто я от них немного устал.

Но, отказываясь от куплетно-припевной структуры песен, вы должны были изобрести что-то взамен. Были ли у вас ориентиры, может быть, то, что вы слушали в этот период?
Думаю, отчасти на меня повлияла оркестровая музыка, и довольно многое я почерпнул от саундтреков, музыки, что звучит фоном в фильмах. Я представлял себе длинные композиции, в которых одни мотивы постепенно раскрываются, набирают силу и переходят в другие. Наверное, я отталкивался от классической музыки, и, скажем так, более странных вещей. Как бы это сказать… Когда я чувствовал депрессию, как и все, я искал способы с ней бороться, и одним из них была музыка. И даже не музыка в привычном понимании, а скорее звуки природы, сочетания частот, которые имеют исцеляющий эффект. Эти записи тоже мне многое дали.

Можете ли назвать каких-то композиторов, исполнителей в этом направлении?
Нет, я не очень интересовался, кто автор, обычно просто искал в гугле по словам «healing music», попробуйте, и вы найдете тысячи результатов…

Ещё я видел информацию, что на альбоме вы сыграли на виолончели, это верно?
Да, но не на настоящей виолончели, я не умею на ней играть. Это всё компьютер, все оркестровки сделаны на нём. Я очень этим увлекся года два назад. И теперь это моя страсть, я открыл для себя невероятный новый мир. Что такое оркестр, какие там инструменты, как они сочетаются друг с другом… Вот, представь, у меня шесть солирующих инструментов в струнной секции – две скрипки, один альт, две виолончели и один контрабас, и можно со всем этим экспериментировать, пробовать, разбираться… Это так вдохновляет!

Вы брали какие-то уроки оркестровки?
По крайней мере, начал. Ещё многое впереди, но кое-что я уже понимаю.

И вы уже применяете эти знания на практике! Я послушал оркестровые наброски, которые вы публиковали на Soundcloud. Понятно, что это лишь черновики, но уже довольно интересные.
Да, я их ещё дорабатываю, и, когда закончу, опубликую уже по-серьёзному. А для демо Soundcloud – вполне подходящая площадка, и, думаю, там ещё что-нибудь появится. Есть идея сделать целый альбом, основанный на старых песнях Lake of Tears в такой обработке. Но до этого я должен научиться как следует работать с оркестром!

Было бы интересно видеть некую смесь старого и нового…
Конечно, и новые вещи там тоже будут.

Вы себе это представляете как компьютерный проект или запись с настоящим ансамблем?
Наверное, я начну с компьютерной версии, потому что у меня нет знакомств в мире настоящих оркестровых музыкантов, но по мере развития проекта надеюсь их найти! Это должно придать музыке новое измерение.

Надеюсь, это случится! Но вернёмся к альбому. Понятно, что тему космического путешествия вы используете как метафору путешествия внутри себя. Но почему вы выбрали в качестве «декораций» именно космос, а не, скажем, арктическую пустыню? Чем космос так важен для вас?
Изначально это был рассказ не только и не столько о космосе. Всё началось с образов двух монстров, я предельно ясно  представлял их в воображении и сделал их наброски. А в космосе действие оказалось само собой. У космоса есть своя притягательность, в нём история моих депрессивных переживаний оживает. Но история – это лишь некий фильтр, через который мы можем взглянуть на истинные эмоции. Конечно, я бы хотел не использовать никаких фильтров между своими настоящими переживаниями и музыкой, но это просто невозможно, и пришлось придумывать историю, помещать её в космос.

Наверное, потому, что он символизирует максимум одиночества и максимум беззащитности…
Точно. В этом весь смысл первой песни. Знаю, что когда вышло видео с «At the Destination», многие отзывались о нём весьма скептически, но для меня это был просто способ перенести действие из моей комнаты куда-то ещё, где я могу играть свою роль, и лучше далеко-далеко, чтобы, как ты правильно заметил, по-настоящему передать одиночество.

В песне упоминается номер космического корабля – 5573. Почему именно эти цифры?
Поначалу я не хотел раскрывать это, но уже как-то проговорился, потому скажу ещё раз. Когда я оказался в больнице, на руке у меня был браслет с этими цифрами. Номер был всё время перед глазами и отпечатался в сознании.

А нельзя ли трактовать «At the Destination» ещё и как метафору судьбы музыканта, который, как вы и как много кто ещё, потратил много сил на то, чтобы создать группу, занимался её карьерой, записывался, гастролировал, а потом вдруг понял, что вокруг него пустота, группы больше нет, «there’s nothing here at all»… Не было ли у вас такого чувства?
Да. Много разных переживаний соединилось в песни, и это тоже. Я, или, вернее, этот космонавт, который в каком-то смысле тоже я, прибыл по месту назначения и не может ни связаться с тем, что покинул, у него нет никакой «базы», но и там, где он оказался, тоже пусто. Именно так. И, знаешь, я неверующий человек, но бывает, когда наступают самые трудные времена, многие мысленно обращаются к Богу: «За что? Почему это случилось со мной? Как я здесь оказался?» И эти чувства тоже есть в песне. Повторюсь, я не религиозный ни в каком смысле, и эта песня – не о религии, но чувства я хотел передать именно такие.

Как вы считаете, эти два Зловещих монстра (The Ominous) существуют только в голове или принадлежат к какому-то духовному миру?
Это два зловещих проявления болезни. Первое пришло ко мне, когда доктор впервые сказал мне диагноз. А второй появился вместе с депрессией и оставался со мной все эти 10 лет. Первый монстр – сама лейкемия, её физические последствия. Это очень злой монстр, но когда я писал песню, я хотел высказаться от его лица, и в ней он… в каком-то смысле это его песня любви, он немного даже счастлив, что пришёл ко мне. А для меня это существо, конечно, злое и агрессивное. Но гораздо более опасный монстр – второй, о нём я думал гораздо больше, он пробирается в твоё сознание, он хочет покорить не тело, а мысли. И когда ты становишься слабее, он всё растёт и растёт. И эта песня – тоже от его лица. Два монстра для меня олицетворяют физическую и ментальную сторону болезни.

А что же помогло вам в борьбе с этими зловещими сущностями, ну, не считая музыки?
У меня есть дети, и, что очень-очень важно, мой пёс Айвен (Иван). Может, видели его на фото…

Да-да, на спецвыпуске футболки!
Точно.

А почему вы назвали его русским именем?
Ну, это такая лохматая такса, и с первого взгляда я понял, что он похож на какого-то русского генерала с усами и бородой, и в голове тут же возникло имя Иван. Не просто Иван – генерал Иван!
Это прекрасный пёс, он так сильно мне помогает просто самим своим присутствием… Но главное всё-таки музыка. Когда мне было тяжелее всего, и я даже думал… не знаю, уместно здесь слово «сражаться», скорее, я не хотел поднимать руки вверх, но и воли к жизни у меня не было. А когда появились эти два персонажа, я захотел взять всю тьму, которая от них исходила, и попытаться превратить её во что-то позитивное. Это был отчасти способ спастись, справиться с двумя монстрами, пока они не материализовались, не превратились в настоящих существ, живущих в моей голове. Такова была моя главная цель, я записывал альбом, чтобы выздороветь, чтобы перевернуть свою жизнь или хотя бы сделать её более светлой. Думаю, мне это удалось.

Я видел картинки в буклете, и до трека «Cosmic Sailor» все иллюстрации чёрно-белые, а на нём мир меняется, картинка расцветает! Что же происходит со странником: он пережил конец света и проснулся в другом мире?
Это не стоит понимать буквально. Вообще вторая половина альбома более абстрактная, чем первая. А эта песня… во многом из-за неё альбом делался так долго. Мне надо было самому прийти к этому состоянию. Я не знал, как завершить альбом, пока для меня самого эта история не была завершена и осознана. Есть момент, когда понимаешь, что испытания позади, и можно принять вещи такими, какие они есть, и радоваться тому, что имеешь. Я сумел, наконец, прийти к состоянию, когда, просыпаясь, я могу с лёгкой улыбкой думать о тех, кто был моими друзьями в прежние времена и пропал тогда, когда я в них так нуждался… Однажды я понял, что мне не под силу изменить их, я могу изменить только самого себя. И это – лишь одно из прозрений, после которого мне стало легче на душе.

И вместо старых друзей появились новые…
Да, новые друзья, новые эмоции и новые интересы, такие как оркестровая музыка, словом, так много всего, о чём можно рассказать, но не находятся слова… Можно сказать в поэтическом ключе: это как если во мне образовалась огромная пустота, а человек с дырой внутри – это очень грустное зрелище, но в то же время большая пустота – это место для новых больших вещей. Вот я и захотел заполнить её чем-то новым.

Вы очень интересно написали в фейсбуке, почти теми же словами – что ваша музыка рождается из ничего, из пустоты. Это самое интересное определение творческого процесса, что я встречал.
Это похоже на то, как учёные описывают рождение Вселенной из Большого Взрыва, и о творчестве я иногда думаю в том же духе. Нет, я не знаю, как всё на самом деле, но идеи правда появляются из ниоткуда, и меня это бесконечно удивляет, я не могу понять, как что-то может родиться из ничего. Но, конечно, есть вещи, которые возникают [благодаря тому, что уже слышал и знаешь]; в конце концов, я играю на гитаре уже больше 20 лет, и когда берёшь в руки инструмент, что-то почти автоматически выходит из-под пальцев. Но главные темы рождаются, у меня, по крайней мере, из полной тьмы, пустоты и небытия.
Вот один факт, который я узнал недавно, когда читал о людях, боровшихся с депрессией. Оказалось, что в этом состоянии ты не слышишь, как поют птицы. Когда я это прочёл, понял, что не слышал птичьих голосов многие годы! Так и возникает эта тишина и пустота… Когда у тебя депрессия, ты закрываешься от очень многих вещей, вся энергия уходит просто на то, чтобы встать с постели и сделать хоть что-то. Чем больше я об этом думаю, тем более понимаю, насколько это странная и крутая идея – сделать что-то из ничего.

(Рассказываю Даниэлю о композиторе Оливье Мессиане, который записывал нотами и цитировал в своих произведениях пение птиц, а также о его «Квартете на конец времени», который довелось услышать живьём незадолго до интервью. Одна из частей его называется «Бездна птиц«.)

Вернёмся к альбому. Перед «Cosmic Sailor» есть длинная инструментальная вещь «End of This World», и в одном из интервью вы сказали, что планировали концовку  немного иной, и что у «End of This World» должны были быть слова.
Верно.

Вещь звучит великолепно и в инструментальном виде, с сильнейшим крещендо в финале. А какой была бы версия со словами?
На самом деле перед «Cosmic Sailor» должна была быть другая вещь, но некоторые её фрагменты были использованы в «End of This World». Есть рифф, который повторяется и там, и там, в «End of This World» – на гитаре, в «Cosmic Sailor» – на басу, это нужно для связки между ними. Эта партия была и в той изначальной песне. Но я решил сделать вещь без вокала, потому что давно не записывал инструменталы.

А ещё на альбоме великолепный бонус-трек «In Gloom». Я даже не понимаю, почему его сделали бонус-треком, настолько он подходит ко всему остальному, выступает отличным эпилогом ко всей истории! Может, он вышел слишком красочным?
Нет, дело не в том, что в нём слишком много ярких красок. Просто он не принадлежит к этой истории. Иначе я бы без проблем включил его в основную часть. Никогда не боялся пробовать необычные вещи. А эта песня получилась слишком хороша, чтобы её оставлять неопубликованной. И все, кто её слышал, говорили мне: она должна быть на диске!

Она показывает другую сторону вашего творчества, что-то в духе авторов-исполнителей…
Согласен.

А есть ли какие-то конкретные музыканты этого направления, которые вас вдохновили?
Вряд ли. Есть много авторов-исполнителей, мне трудно вспомнить имена, например, Джонни Кэш… Может, влияния идут подсознательно. Но ни на кого конкретно, сочиняя эту песню, я не ориентировался. Просто мне однажды придумалась эта скрипичная мелодия и ритм…

В одной из строчек есть слова «All things must pass», так ведь назывался альбом Джорджа Харрисона, это сознательный намёк?
Вовсе нет! Я уже потом это разглядел. Я не такой уж большой фанат Джорджа Харрисона. На самом деле это фраза из моей песни, «So Fell Autumn Rain» из альбома «Forever Autumn», я сам её придумал и решил использовать ещё раз.

Я спросил, потому что у вас уже была игра слов на тему знаменитых песен – например, «House of Setting Sun», «Children of the Grey», «Black Brick Road»…
Да, но не в этом случае. Хотя и в сознательном цитировании, вопреки частому мнению, я не вижу ничего плохого. Считаю, что работы великих артистов могут и должны быть использованы по-новому. Ведь это дар, который они нам оставили.

Обложкой и оформлением буклета занимался художник Владимир Чебаков, он же Влад Смердуляк. В России он отлично известен, оформил множество метал-релизов, а как случилось, что вы стали работать с ним?
У меня много друзей из России. Среди них Андрей Хохленко и Борис Родионов, они занимаются фан-страницей Lake of Tears, помогали мне на российских гастролях ещё лет 15 назад, с тех пор и продолжается наша дружба… Мы общаемся, советуемся, и как-то Андрей посоветовал мне связаться с Владимиром, отправить ему свои идеи и посмотреть, что получится. До этого Владимир делал кое-какие футболки, и, кажется, обложки к трибьют-альбомам Lake of Tears. Я послал ему свои наброски двух Зловещих монстров, а также изображения птиц, попавшиеся под руку, немного объяснил с помощью Google-переводчика, чего я хочу, и первый же его вариант был идеален. Мы его если и меняли потом, то лишь чуть-чуть.

А не было ли мысли снова поработать с Кристианом Валином? (Художником, оформлявшим классические диски Lake of Tears, – прим. авт.)
Да, поначалу были. Ещё до того, как мне рассказали о мистере Чебакове, я думал о Валине, мы даже немного обсуждали подробности, но дело дальше не пошло.

Его стиль так сильно ассоциируется с классическими альбомами группы, что это могло бы обмануть фэнов в их ожиданиях от музыки.
Верно, тогда альбом больше ассоциировался бы со старыми записями. Мне очень нравятся рисунки Валина, во всяком случае, старых времён, но в этот раз стоило попробовать что-то новое.

Расскажите о музыкантах, которые записывали «Ominous». Насколько я понимаю, в группе нет никого из прежних составов Lake of Tears, и сейчас на записи играют барабанщик Кристиан Сильвер, некто Ларс Рапп, и, спасибо MetalArchives за эту бесценную информацию, Веса Кенттакумпу!
Кенттакумпу, точно!

Откуда они взялись, почему вы их пригласили?
Веса – из тех, кто был рядом всегда. Мы дружим с тех пор, как нам было по 10-12 лет, а музыкой он занимался даже больше, чем я, в основном играл в дэт-метал-группе Evocation, она тоже из нашего родного города Буроса. Мы несколько лет назад даже репетировали вместе, разучивая эти песни, поэтому я и позвал его записывать бас-гитару. Мог бы сыграть басовые партии и сам, но не хотел, потому что участие других музыкантов делает музыку богаче. Что касается Кристиана, на репетициях пробовались, наверное, ещё три барабанщика, но я остановился на Кристиане, потому что его я тоже давным-давно знал, мы с ним записывали «Black Brick Road» и «Moons and Mushrooms», и он не только хороший саунд-продюсер, но и прекрасный барабанщик. Конечно, он стал старше, и, может, чуть-чуть растерял навыки, но всё равно играет как надо, да мне и не нужно было от него ничего сверхсложного, наоборот, я попросил его играть как можно проще. Наконец, когда дело дошло до студии, мне понадобился контрабасист (для записи бонус-трека, – прим. авт.), и я спросил Кристиана, нет ли у него на примете такого человека. Оказалось, есть, это брат его жены, Ларс Рапп, он много лет играет, и я был счастлив, потому что иначе мне пришлось бы запрограммировать эти партии на компьютере, и вышло бы совсем не так.

Да, контрабас добавляет в песню эдакой томуэйтсовщины… Кстати, для вас эти музыканты, по крайней мере, Кристиан и Веса – это новый состав Lake of Tears или просто люди, которые помогают в записи?
Просто люди, которые помогают. Вообще, одно из моих прозрений за этот долгий период состоит в том, что я всё могу делать сам. Раньше я этого очень опасался, думал, что не могу обойтись без других парней из группы, но потом сам удивился, ведь я же сочинил все песни, а они – ни одной! Это не значит, что я такой эгоист, просто так оно и есть! А если понадобится, всегда могу позвать других людей. Конечно, не буду говорить наверняка, но сейчас мой путь в музыке – это путь одиночки.

А что случилось с последним из тех, кто покинул прежний состав Lake of Tears, барабанщиком, кстати, как вы произносите его фамилию?..
Юхан Удхюис.

Общаетесь ли вы, как у него дела?
Да, мы немного общаемся. Со многими я контактирую, в особенности с Микаэлем (Ларссоном, бас-гитаристом, – прим. авт.), он живёт совсем рядом со мной, и мы часто разговариваем. А что касается Юхана, то лучше спросить у него самого, как дела. Был сложный период, но сейчас, думаю, он поборол трудности и всё в порядке, у него своя жизнь…

Вы до сих пор живёте в родном городе Буросе?
Да.

А какова ваша жизнь в целом, есть ли повседневная работа и какая?..
Ох, это довольно личные темы.

Прошу прощения, я не настаиваю на ответе.
Да нет, я могу об этом рассказать. У меня были очень тяжёлые времена, и сейчас я занимаюсь тем, что снова учусь – дистанционно в университете, изучаю музыку, и это очень интересное дело. А работа… Именно работа в том числе и привела меня к кризису. Я очень много трудился, были времена – по 60-70 часов в неделю, и это сломало меня, отняло всю энергию. Так что я решил поискать какое-то другое занятие. Мне платят деньги, хоть и совсем не много, так что я смог «вернуться за школьную скамью». Но за вычетом этих занятий я просто сижу дома. Чем я старше, тем меньше хочется куда-то выходить без крайней необходимости, да и толпы людей начали меня утомлять. Мне очень нравится быть дома, заниматься творчеством, читать и всё такое.

Ваша предыдущая работа была связана с компьютерами?
Да, я делал всё, что касается IT-бизнеса. Начинал как веб-разработчик, потом был менеджером проектов, а в конце занимался вообще всем! Вот почему у меня было так много нагрузок и стресса.

Вы упоминали детей… Расскажите, если не секрет, о них.
У меня есть дочь Эльвира и сын Амадеус.

Амадеус! Замечательно…
Точнее, его зовут Артур Амадеус. Артур – в честь Шопенгауэра, Амадеус – Моцарта. Им сейчас 18 и 20 лет…

Совсем уже взрослые…
Да, дети выросли. Теперь у меня есть пёс Иван, он для меня снова как маленький ребёнок.

Какую профессию выбрали дети, связана ли она с музыкой?
Нет, ничего музыкального. Я не старался им ничего навязывать в жизни, думаю, каждый человек должен отыскать свой путь. Думаю, у сына большой сочинительский талант, но музыка ему не очень неинтересна.

Не знаю, спрашивали вас об этом раньше или нет… По вашей настоящей фамилии, Сребренарич, очевидно, что у вас есть славянские корни, но я нигде не нашёл подробностей – сербские они, хорватские или какие-то ещё?
Хорватские. Мои родители перебрались (из тогдашней Югославии, – прим. авт.) в Швецию в 1960-х. Мне и правда редко задавали этот вопрос, но, думаю, всё и так ясно. Думаю, происхождение дало мне определённое чувство лишённости корней. Обычно нужно одно или два поколения, чтобы семья прижилась на новом месте. Конечно, я родился в Швеции, всегда жил здесь, но со мной моя фамилия, и все сразу видят, что она не шведская. И от этого складывается ощущение неприкаянности. Думаю, это слышно в моих песнях.

Вопрос ещё и в музыкальных традициях. В Швеции замечательный фольклор, и его влияния слышны и в роке, и в металле. А на Балканах, в странах бывшей Югославии – своя богатейшая народная культура, известная по всему миру. Как вы, не подпитывались ли этими источниками?
Что касается балканского фольклора, думаю, никаких влияний не было. По крайней мере, сознательных. Никогда не слушал такую музыку. А влияния шведского фолка, конечно, есть, по крайней мере, эпизодические. Многие тяжёлые команды, особенно современные, вдохновляются фольклором, хотя для меня эти влияния кажутся слишком уж позитивными. Ну, знаешь, все эти «тан-тара-тан-тара-тан!» (Напевает весёленькую плясовую мелодию.) Мне интересно другое – заложенная в фольклоре трагедийность; думаю, она и в русской народной музыке чувствуется. Между северными странами есть что-то общее. И это проникает в мою музыку тоже…

Да, в ней слышна эта минорность, фольклорная грусть.
Думаю, народные песни возникали неспроста. Люди проводили долгие и тёмные северные ночи, было холодно, опасно, они сражались с вызовами природы, и конечно, это накладывало отпечаток на музыку. И продолжает отражаться – на всех, кто живёт в этих широтах.

Что ж, основные вопросы исчерпаны, осталось несколько просто из любопытства, если вы не против…
OK!

На вашей страничке в фейсбуке вы обозначили себя (Daniel Brennare) как вымышленного персонажа (fictional character), почему?
О, я не знаю! Думаю, это было, когда я только заводил страницу, там надо где-то пометить какую-то галочку, а моё имя Бреннаре, как известно, это псевдоним, и в каком-то смысле вымышленный персонаж. Всё просто…

Сохранилась ли у вас шляпа-«мухоморка»?
Конечно! Думаю, у меня их три или четыре, одна чёрная и две-три красных, разных оттенков. Есть даже одна, которую сделали как атрибутику для гастролей в России!

Самый первый концерт в Москве был уже лет 15 назад. И все билеты были проданы. Я был там, в толпе. И помню очередь на час или два… Но когда все зашли, всё было прекрасно! А каким вам запомнился тот концерт?
О, это было невероятно! Думаю, никто из нас никогда этого не забудет. Кажется, мы играли сперва в Санкт-Петербурге, и там уже было круто, а потом мы приехали в Москву, узнали, что будет солд-аут, и уже из окон автобуса увидели, сколько собралось людей у входа… А ещё мы видели, как какой-то полицейский бьёт человека, и это уже было совсем не так круто, мы видели на людях кровь и не понимали, что происходит… Но потом, в зале, когда мы начали играть, как бы это сказать… Всё равно что ты вдруг взлетел на 10 сантиметров над полом, такой был невероятный приём. Я буду помнить это всю жизнь.

Не скучаете ли вы по выступлениям?
Иногда – да. Особенно по таким. Но они не случаются каждый день. У нас было несколько таких вот особенных концертов, среди них первый приезд в Москву, наверное, самый лучший. Да, где-то в глубине души я по-прежнему стремлюсь в дорогу, тоскую по тем невероятным эмоциям, да и просто по возможности выбраться в другие страны, увидеть людей, которые, может, даже не зная английского языка, всё равно подпевают нашим песням, и это потрясающе… В то же время с годами играть живьём становится всё тяжелее и тяжелее. Может, когда-нибудь я снова попытаюсь. Каждый, кто выступал на сцене, никогда не забудет это чувство.

Владимир ИМПАЛЕР
Благодарим Ирину Иванову (AFM Records) за организацию интервью.
В память о лейбл-менеджере AFM Бауке де Гроте, работавшем с Lake of Tears, экс-басисте Hate Squad и Sargant Fury, скончавшемся от рака 16 августа 2021 года.

English version of this interview is at http://inrock.ru/english/lake_of_tears_en_2021