Рок из Голландии – особенное явление. Артисты из «страны тюльпанов» не подражали «островным» рокерам, но их музыка не становилась и чистой экзотикой. В их творчестве нет режущего слух акцента, но есть очевидная индивидуальность, а в некоторых областях голландцы были и первопроходцами. От Shocking Blue до Within Temptation, от Focus до Ayreon, в истории рока Нидерландов есть много славных имён. Одно из них, может, не самое знаменитое – Kayak.

Начав в 1972-м, группа громко заявила о себе уже на дебютном диске «See See the Sun», играя прогрессив-рок в духе Yes. Своё лицо проявлялось в некоей голландской смешинке, лёгкости, непосредственности и акценте скорее на песни, а не на «симфонии». К концу 70-х команда создала хит местного масштаба «Ruthless Queen», а на мировом уровне оставалась просто одним из интересных коллективов прогрессив-рока. В 1982-м коллектив распался, и его лидер, клавишник Тон Схерпензел (Ton Scherpenzeel) стал успешным автором музыки для мюзиклов и театра. В 1999-м по просьбе фэнов коллектив вернулся, переделав свою концептуальную работу «Merlin» в полноценную прог-оперу. Главные работы Kayak после реюниона были концептуальными: «Merlin – Bard of the Unseen» (2003), «Nostradamus – The Fate of Man» (2005). Они чередовались с «обычными» релизами на стыке прог- и мелодик-рока. Не остановило группу даже то, что в 2009-м умер один из её основателей, барабанщик Пим Копман. Последний удар, который мог бы потопить лодчонку-каяк, наступил после выхода двойного концептуального альбома «Cleopatra – The Crown of Isis» (2014). Сценическая постановка обернулась финансовым провалом, музыканты покинули группу, оставив лидера в одиночестве. Но Тон, выждав паузу и придя в себя, собрал новый состав, который записал, возможно, лучший альбом Kayak после реюниона, названный «Seventeen» (таков его номер в студийной дискографии группы). Малоизвестные публике вокалист Барт Схвертманн (Bart Schwertmann) и гитарист Марсель Сингор (Marcel Singor) показали себя блестяще, как и барабанщик Коллин Лейенар (Collin Leijenaar, экс-Neal Morse Band) и знаменитый басист Кристофер Гилденлёв (экс-Pain of Salvation). В новом составе группа ожила и строит новые планы. Одним из них был визит в Россию, намеченный на 12 декабря. К сожалению, незадолго до концерта промоутер был вынужден его отменить из-за недостаточной продажи билетов. Но интервью-то осталось, сделано оно было ещё летом, по скайпу, и опубликовано в «ИнРоке» №85. Мы подробно поговорили с бессменным лидером Kayak о его новом диске и о взглядах на то, что такое творчество и вдохновение.

«ПОСЛЕ ПРЕДЫДУЩЕГО АЛЬБОМА Я НЕ ПОНИМАЛ, ЧТО ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ»

Здравствуйте, Тон! Прежде чем начать с вопросами, я попрошу вас произнести вашу фамилию, чтобы знать, как её правильно писать кириллицей.
Да, я понимаю. Если произносить её по-голландски, будет Схерпензел. Но Шёрпензил, на английский манер, тоже нормально.

Несколько вопросов про новый альбом. В блоге у себя на сайте вы пишете, что диск «Seventeen» – один из самых сильных, и он открывает новую главу в истории группы.
Да, это так.

Певец просто идеально подходит к группе, и гитарист отличный… Как вы их нашли, расскажите!
Поиски были долгими и неспешными. После предыдущего альбома, двухдисковой рок-оперы «Cleopatra – The Crown of Isis», я не понимал, что делать дальше. Пару певцов и гитарист ушли из группы. Kayak практически перестал существовать. И я думал – а надо ли продолжать? Я взял год передышки, занимался другими делами, а потом снова постепенно начал сочинять… И почувствовал, что готов вернуться. Но надо было найти новых музыкантов. Я ничего не стал анонсировать, размещать объявления, вёл поиски тихо, «скрываясь от радаров», и только когда понял, что Барт и Марсель – те самые люди, что нужны, объявил, что Kayak готовит новый альбом. И уже когда он был готов, InsideOut Music предложил нам международный контракт.

Как вы нашли Барта, кто-то посоветовал?
Барт занимался и до сих пор занимается множеством вещей. Поёт в кантри-роковой группе, участвует в рок-операх и мюзиклах, в том числе в «Jesus Christ Superstar», выполняет много сессионной работы. У него большой концертный опыт, он обладает нужной нам сценической энергией. Барт – талантливый человек, просто он малоизвестен, и я знаю много других таких одарённых людей, которые не стали знаменитыми. Нужно просто поискать!

Как вы поняли, что он подходит для Kayak? Были ли прослушивания?
В наши дни обычно всё смотришь в YouTube. Сразу видно, чем человек занимался раньше, выскакивают сотни видеозаписей… И я сначала посмотрел эти видео, а потом пригласил его к себе домой. Я сел за фортепиано, мы попробовали поиграть вместе. С первого раза я был в сомнениях. Мы пробовали старые песни Kayak, нового материала ещё не было, а через группу прошло столько певцов, что встать на место каждого нелегко… Потом, когда у нас появились свежие песни, я пригласил его снова. Чтобы он стал первым, смог оставить отпечаток своей личности. Именно тогда я понял, что не ошибся в выборе.

На альбоме есть бонус-треки, где песни поёте вы сами. Скажите, а какую свободу интерпретации вы оставили Барту?
Послушайте, сравните и вы всё поймете. Прежде всего, Барт – отличный певец, а я вообще не вокалист. Я просто постарался изобразить, какой должна быть вокальная мелодия. Каждый, кто поёт в Kayak, следует моему черновому вокалу. Но разные певцы проявляют себя по-разному. Потом, работая в студии, мы определяем, что в партии вокала оставить как есть, что нужно доработать или выкинуть. Всё это обсуждается, в припевах и в подпевках можно что-то добавить. Главное, чтобы осталась эмоция, которую я задумал. А основная мелодия остаётся неизменной.

Следующий вопрос про гитариста, Марселя Сингора. У него есть восхитительная партия, где-то на четвёртой минуте «La Peregrina», это он придумал или вы?
Придумал этот рифф я, а он кое-что изменил, стал импровизировать и создал мелодию перехода к следующему разделу. А импровизационное соло – всё его. И, кстати, это практически первая вещь, которую он записал для Kayak. Порой требуется время, чтобы понять, какую степень свободы нужно дать человеку, чтобы он проявил себя, но в песне сохранилось то, что заложено изначально. А Марсель сразу попал в точку.

В этих демо вы сами всё записали? Даже гитары?
Да. Но гитара запрограммирована, я играю на клавишных гитарными сэмплами. Гитарой я не владею, к сожалению. Могу только на басу играть, поэтому часть басовых партий на демо-записях и на альбоме – мои. За исключением треков, где я попросил сыграть Кристофера Гильденлёва. Он потрясающий музыкант, его конёк – безладовый бас, его игра очень лирична. Послушайте «Cracks»! Я пригласил его сыграть в этой вещи с прицелом на то, чтобы позвать его в коллектив, и его игра меня полностью убедила…

Это был мой следующий вопрос. Знали ли вы Кристофера раньше?
Я слышал это имя. Видел его выступления пару раз. Он ведь живёт уже восемь лет в Голландии, делает много сессионной работы. То есть в качестве его игры я не сомневался. Кто-то упомянул его в разговоре по поводу Kayak, и чем больше я об этом задумывался, тем больше понимал, что это подходящий музыкант.

Он ведь немного другого стиля басист, играл прогрессив-метал, как он вписался в ваш более «классический» прогрессив?
Я знаю, он играл в Pain of Salvation, но в Голландии Кристофер выступает как сессионщик в самых разных жанрах, играет в кавер-группах, он умеет всё на свете. И если вы его спросите, уверен, он ответит, что вовсе не замыкается в прог-метале, может играть и нежно, и жёстко. Я не сомневался в нём. И для звучания Kayak очень хорошо, что появляется человек немного другого плана. Пусть будут разные влияния. Мы не хотим оставаться в прошлом.

Кристофер ещё и отличный автор музыки. Можно ли ожидать его участия в будущем в сочинении музыки Kayak?
Не знаю. Сейчас всё только начинается. Думаю, он работает сейчас над своим альбомом. Вообще, Kayak – моя группа, я для неё сочиняю, что касается вклада других – мы это пока не обсуждали.

«ПЕСНЯ – НЕ О ЖЕМЧУЖИНЕ, А О ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ СТРАСТЯХ»

Давайте поговорим о конкретных треках с нового альбома. «La Peregrina» – удивительная песня. В прогрессиве и в роке в целом есть много песен про королей, королев, волшебников и драконов, но не было ни одной — про жемчужину*. Как вы решили выбрать такую тему?
Я где-то вычитал эту историю… Как автор, я постоянно в поиске новых сюжетов для песен. Перегрина меня так заинтересовала, что я захотел сочинить рок-оперу о ней. Но понял, что для такого объёма сюжет всё-таки маловат. А для одной эпической вещи – как раз хватает. И эта песня – не о жемчужине как таковой. Она – о человеческих страстях, о том, как бежит время, а «Ла Перегрина» – просто рассказчик, жемчужина повествует о том, что происходило за пятьсот лет её истории. О дворцовых секретах, о королевах, которые её носили, о том, почему они так ценили это сокровище. Поскольку появилась жемчужина сначала в испанском дворе, я решил внести в музыку испанские влияния. А дальше история идёт сквозь века до настоящего дня. Она могла происходить и сейчас, и 200 лет назад. Именно это меня в ней и привлекло.

Песня «Feathers and Tar»… Это ведь такое наказание было, дёготь и перья…
Да, вариант публичного наказания в Средние века. Правда, в песне – только начало истории. Вы смотрели «Игру престолов»? В песне именно эта атмосфера. Она про суровые нравы прошлых веков. Сейчас времена смягчились. Меня всегда занимали мысли о том, как люди могут быть такими жестокими друг к другу. С одной стороны, волшебные сказки, с другой – такая вот дикость. А на самом деле – и то, и другое. Кстати, эта история ещё не закончена, может быть, мы разовьём её до рок-оперы.

Как я понял, альбом в целом не концептуален, у каждой песни своя тема… А есть ли некая сквозная нить?
Это просто подборка песен, которые подходят друг к другу, но общей темы нет. Мы уже написали несколько рок-опер – «Merlin», «Nostradamus», «Cleopatra» – вот настоящие истории, со своими персонажами, с началом и концом. Здесь в текстах нет никаких связок. В музыке – возможно, потому что все они звучат в духе Kayak.

Вы позвали гитариста Camel Энди Латимера сыграть гостевую гитарную партию в «Ripples on the Water», и получилось прекрасно, очень в его духе… А какие вообще у вас сейчас взаимоотношения, что происходит в Camel, будете ли вы работать снова вместе?
В группе Camel я сейчас не играю, но мы часто общаемся по электронной почте и скайпу. Года три назад, а может, и раньше, я сочинил музыку, и ещё не знал, предназначена ли она для Kayak или нет. Но уже знал, что она идеально подойдет для Энди. Это лиричная, прочувствованная вещь. Я спросил, не хочет ли он в ней сыграть, Энди тут же согласился, записал и отправил мне трек.

«НАМ С ЭНДИ ЛАТИМЕРОМ НЕ НУЖНО СЛОВ, ЧТОБЫ ПОНЯТЬ ДРУГ ДРУГА»

К слову о Camel, вы сыграли на альбоме, который лично я считаю одним из лучших не только у этой группы, но и в музыке вообще – «Rajaz». Вы создали настоящую магию! А как альбом записывался, как вы создавали свои партии?
Точно так же, как и «Ripples on the Water», только в другую сторону. (Улыбается.) Энди спросил, не сыграю ли я в нескольких вещах, отправил мне базовые треки, я записал пять-шесть клавишных партий, переслал ему со словами: «Не вполне уверен, понравится ли, можешь выбрать, что лучше, а если не подойдет, можешь и вовсе не брать». Ему понравилось, он взял очень многое (улыбается). Наши музыкальные стили очень похожи, поэтому мне всегда очень легко придумывать клавишные партии для него. И я был полностью свободен…

Невозможно представить, что музыка, звучащая настолько целостно, записывалась на расстоянии! Это нужно иметь абсолютное взаимопонимание.
Так и есть. Наши стили хорошо сочетаются, нам не нужно слов, чтобы объяснить, что мы хотели сказать в музыке. Когда я отправил ему «Ripples on the Water», у меня была идея, как должна звучать его партия, я представлял её акустической, а Энди записал электрогитару, и это получилось волшебно. Думаю, я взял его первый или второй дубль. Когда сидишь вместе в студии, это, конечно, ближе к идеалу, но он живёт в Англии, а я – в Голландии или в Греции, и трудно собраться вместе. Да здравствует Интернет!

Интересно, где именно в Греции вы находитесь?
В провинции Мессиния, на юго-западе.

Это ваш второй дом?
Да. Мы живём здесь четыре-пять месяцев в году, обычно зимой. Славное место.

Не то слово! Но вернёмся к Kayak. Как случилось, что после записи последней из рок-опер весь состав покинул группу?
Лучше их спросить! Они мне так по-настоящему и не объяснили. И я решил не комментировать случившееся. Когда вытаскиваешь проблемы в сеть, ничего хорошего не бывает. Мы провели прекрасные восемь лет, но это позади. Все они занимаются другими делами.

Думаю, оперы эти оказались слишком масштабными проектами для группы?
Да. Особенно последняя. Очень трудно получить деньги от продашкн-компании, чтобы сделать по-настоящему хорошую постановку. Мы гордимся альбомами «Merlin» и «Nostradamus», и музыка получилась отличная, и театральные турне прошли удачно, но с «Cleopatra» всё пошло не так. Сложности с поиском финансов наложились на внутренние проблемы. Мы надеялись, что этот проект «взлетит», вложили максимум сил, но всё рухнуло. И, конечно, встал вопрос, чья это ошибка. Возможно, стоило сделать что-то попроще. Может быть, когда-нибудь люди оценят эту музыку, но не сейчас. Так или иначе, я горжусь и альбомом «Cleopatra» тоже.

«ТВОРЧЕСТВО ПОХОЖЕ НА ДИНАМО-МАШИНУ. НЕ РАСКРУТИШЬ ЕЁ – НЕ БУДЕТ ЭЛЕКТРИЧЕСТВА»

А вот в области настоящих театральных постановок вы работаете весьма успешно. Насколько отличается сочинение музыки для рок-группы и для театра?
Довольно сильно. Я сочинил порядка 25 мюзиклов для голландских театров. Может, больше. В каждом примерно 50 минут музыки. Посчитайте, сколько всего получается! Но лишь малую часть этой театральной музыки можно представить звучащей в Kayak и наоборот. Это разные дисциплины. Но нельзя точно указать, в чём разница. Когда пишешь музыку для театра, очень важно, чтобы люди понимали тексты, и чтобы каждая песня занимала своё место в сюжете. Самая прекрасная музыка может оказаться лишней в театре. А на альбоме хорошая песня – это всегда хорошая песня. Вот одно из отличий.

Кроме того, театральная музыка даёт мне больше свободы. Kayak, хотя мы и играли в довольно разных стилях, всё-таки рок-группа, и есть много вещей, которые она играть никак не может. Формат рок-оперы помог нам расширить рамки, но фэны принимали его с трудом. Хотя были и те, кто полюбил именно нашу театральную сторону.

В театре обычно я вступаю на стадии, когда уже закончена работа над сценографией, над текстами песен и диалогов, и мне остаётся только добавить музыку. В Kayak я сочиняю от начала до конца.

Какие среди ваших театральных работ — особо успешные, те, что выдержали много лет на сцене?
Бывают те, что ставятся несколько лет, бывают — которые выдерживают пару месяцев. Голландия — маленькая страна. Всего восемь миллионов жителей. Считанные постановки идут на сцене больше года. Полгода — уже хорошо.

Не назовёте ли одну-две, которыми вы гордитесь?
(Задумывается.) Знаете, в России про них всё равно не слышали. Всякое есть, детские постановки, молодёжные, бывает даже балет! Вот если бы вы сказали, мол, я знаю такую-то и такую-то пьесу, расскажите о них побольше – я это сделал бы, а так вот с ходу назвать трудно.

В вашем блоге вы очень интересно высказывались на тему того, что такое вдохновение. Я не прошу пересказывать всю эту заметку, просто спрошу: где для вас находится баланс между озарением и упорной работой?
Знаете, есть такая поговорка: творчество – это 10% вдохновения (inspiration) и 90% трудового пота (transpiration). Чистое состояние вдохновения длится недолго, и предсказать его невозможно. Но можно почувствовать, когда оно наступило. Тогда нужно ловить момент, чтобы использовать это состояние по максимуму, а дальше начинается transpiration, работа по превращению идеи в законченную песню. Что-то добавить, поменять тональность, сочинить подпевки. Вдохновение – это момент, когда ты чувствуешь, вот она, идея, и её надо использовать. Его не знаешь наперёд. Но чем больше опыт, тем легче это состояние узнаёшь.

А что вызывает у вас вдохновение?
Само стремление что-то создавать. Увы, командовать вдохновением нельзя, но если есть страсть, есть драйв к творчеству и решение посвятить ему свои силы, то вдохновение обязательно последует. Нужно просто уметь ждать. Но можно и ускорить этот момент. Если начинаешь играть, даже без всяких идей в голове, они могут появиться сами. Это похоже на динамо-машину, если не раскрутить её, не будет электричества. Надо начать работать, и если повезёт, то идеи придут. А если не везёт – ничего, надо попробовать завтра.

«Я СЛУШАЮ СВОЮ ПЕРВУЮ ПЕСНЮ И ПОРАЖАЮСЬ – ТАМ ВСЁ УЖЕ ЕСТЬ!»

Интересно, когда вы ощутили, что у вас есть свой композиторский стиль? Это было сразу или потребовались поиски своего я?
Конечно, нужны были поиски. Я начал сочинять лет в 15-16, тогда я просто копировал то, что мне нравилось. В 19 лет я сочинил первый сингл – «Lyrics». Эта песня есть на дебютном альбоме Kayak. И, слушая его сейчас, я изумляюсь, как я мог тогда такое сочинить. Всё уже там есть, мой стиль там полностью узнаётся. Конечно, много и ошибок, и сейчас я больше узнал о том, как надо сочинять, и о том, как не надо. Но тот первый альбом получился полным идей. Может, там даже слишком много всего. Умение не перестараться тоже приходит с опытом. Но сам стиль, моё авторское лицо, я думаю, сформировалось уже тогда, в 19 лет. С тех пор я стараюсь стать лучше, раздвинуть горизонты, использовать все влияния, чтобы обогатить свою музыку, но само чувство, ощущение творчества такое же, как тогда. Оно откуда-то появилось и с тех пор остаётся со мной. Почему, как оно возникло – я и сам не знаю. Это возникло вдруг и сразу, до этой песни ничего не было. Может, пару вещей мы пробовали делать раньше, но ничего сравнимого с «Lyrics».

А какие составляющие этого стиля? Классика, средневековая музыка, рок… Что ещё?
Всё так и есть. Частично – рок, частично – ренессансная музыка, ещё элементы мюзикла и рок-оперы, то, что помогает рассказать музыкой историю. Поначалу, на первом альбоме, нас очень вдохновляли Yes. Тогда это была наша любимая группа. Но ими дело не ограничивалось. На меня повлияли The Beatles и многие другие британские бит-группы конца 60-х, американские команды и авторы-исполнители. В 1973-м я открыл для себя американскую певицу по имени Джуди Силл**. Она больше всего повлияла на меня – и до сих пор влияет, с точки зрения мелодики.

На первом альбоме мы старались стать кем-то вроде Yes, но они всё-таки другие, да и технически наголову нас выше. Вскоре мы разработали свой стиль, по крайней мере, в коротких песнях, но сохранили подход к аранжировкам – использование меллотрона и оркестровых инструментов. Мне всегда нравилось, чтобы в песне было развитие, переход от голоса и фортепиано/гитары к полномасштабному оркестру, от тихого к громкому, то есть максимум динамики. За это я и люблю сам сочинительский процесс.

Кроме влияний Yes, есть у Kayak и что-то, типичное для голландского прогрессива. Такие группы, как вы, Focus, Supersister всегда находятся на «светлой стороне», у вас почти не бывает мрачности, трагичности, а ещё присутствует толика самоиронии. Может ли это быть свойство голландского характера как такового?
Может быть. Я не уверен. Мне, как голландцу, очень трудно взглянуть на себя со стороны. Конечно, у нас есть и мрачные вещи, но есть и весёлые, смешные. Всё зависит от личности. Я могу писать и меланхолично, и грустно, это одни из ингредиентов. Но есть и другие. Может, фэнов это удивит, но скажу, что очень люблю вещи в духе кабаре. Они тоже близки к рок-идиоме. Ирония, юмор – важные краски в музыке, и светлая, весёлая сторона в ней, безусловно, есть. Мы любим такие маленькие «весёлости». А больше всего для меня важна разноплановость. Когда есть и трагичное, и смешное, в музыке появляется глубина.

Слышал, что вы работаете с актёром-комиком?
Да. Но самое смешное в том, что Юп вант Хек (Youp van ‘t Hek) – не только юморист. Уже 30 лет это самый популярный исполнитель в Голландии! Он не просто шутит, он рассказывает истории, которые заставляют задуматься на тему жизни, политики, общества. Так что музыка, которую я для него пишу, необязательно смешная. Есть пара легковесных вещей, которые подходят к сценическим постановкам с его участием. А две трети – песни скорее грустные, философские, не одно только веселье.

В завершение я хотел бы задать банальный вопрос, на который, к сожалению, не смог найти ответа в сети. Кто придумал название Kayak и что оно для вас значит?
Это было просто одно из слов в списке вариантов. Мы никак не могли решить, нравится оно нам или нет, и продюсер сказал: «Хватит. Мы выпускаем демо, надо его как-то подписать. Давайте назовёмся Kayak, а там что-нибудь решим». Потом кто-то нарисовал логотип, тот самый, с зеркально отражённой «К» в конце. А затем мы мало-помалу привыкли к названию, и оно осталось. (Смеётся.) Во многом ради логотипа. А какого-то глубокого значения это слово для нас не несло – просто дурацкое словечко, которое легко запомнить. Зато выглядит красиво и легко узнаётся. А теперь оно уже значит для нас многое. Когда мы отмечали 40-летие группы, я сказал всем, что мы всё-таки хорошо выбрали имя. Каяк – это лодка, которая не тонет. Она просто поворачивается и плывёт дальше. И очень похоже на нашу историю до сегодняшнего дня. Так что с высоты сегодняшнего дня, это был мудрый выбор.

А вы сами плавали ли на каяке?
Нет-нет. (Смеётся.) Хотя можно сказать и да. Мы как-то отдыхали во Франции и плавали на похожей лодке, но она была открытая, а настоящий каяк – закрытый***. Но это и весь мой опыт… Я совсем не спортсмен! (Смеётся.)

* La Peregrina, она же Блуждающая жемчужина – драгоценность, выловленная в середине XVI века и считавшаяся крупнейшей жемчужиной в мире. Она принадлежала Марии Тюдор, супруге испанского короля Филиппа II, императору Франции Наполеону III и актрисе Элизабет Тэйлор, неоднократно терялась и находилась, была продана в 2011 году на аукционе за 11 млн. долл. частному коллекционеру из Азии.

** Джуди Силл (Judith Sill) – американская певица, выпустила два альбома (ещё один вышел посмертно), умерла в 1979 году из-за передозировки. Её называли вдохновительницей Энди Партридж (XTC), Уоррен Зевон и другие.

*** Скорее всего, Тон катался на каноэ. Традиционный же каяк – это знакомая каждому российскому туристу байдарка.

Московский концерт Kayak состоится 12 декабря в ЦДХ.

Владимир ИМПАЛЕР
Благодарим New Sintez Project за организацию интервью.