Виктор Буслов («Хороший тон»): Если бы я мог писать стихи…
Программы группы «Хороший тон» звучат в нашу эпоху, заражённую выдуманной медийностью и чёрным пиаром, как глоток чистого воздуха. Хорошие стихи серьёзных поэтов, донесённые нормальным человеческим рок-языком, без оглядки на вкусы толпы, создают ощущение творчества ради творчества.
Свежий пример – EP «Ремонт небес», написанный в основном на стихи советского поэта Леонида Мартынова (1905-1980) и представленный на концерте в музыкальном магазине «Дом Культуры». После него мы поговорили с Виктором Бусловым, автором музыки и вокалистом группы, о вневременном в поэзии, о концертах King Crimson в Праге, о первичности музыки относительно стихов, о том, что лучше – рок-дуэт или рок-квартет.
На новом альбоме вы продолжили работать с текстами Леонида Мартынова. Опишите, чем он вам близок, почему именно он?
У нас существует внутренняя потребность соединить нашу музыку с чем-то вневременным и созвучным, именно это я нашел в поэзии Мартынова. Мне кажется, эта поэзия говорит о человеке, живом, думающем, ищущем, любящем, творящем. Вообще, Мартынов многогранен, серьезен, в чем-то строг, но при этом он мог быть и очень лиричен, его стихи о любви очень оригинальны и полны интересных образов, при этом есть просто красивая созерцательная лирика о природе, весне, осени.
На вашем концерте показалось, что Мартынов звучит вполне как рок-автор. Образность и главное, ритмическая организация текстов, прозвучали стильно и адекватно. Насколько верно это ощущение?
Да, это именно так. Тем более что отчасти ритмика стихов влияет на музыку, хотя в нашем случае музыка появляется в первую очередь и изначально не зависит от стихов. А когда стихотворение подбирается к музыке, зачастую происходит некая корректировка ритмики, и от этого становится только интереснее, ведь ритм в нашей музыке порой довольно причудливо организован.
Сначала создаётся музыка, потом к ней подбираются стихи Мартынова? То есть источник вдохновения – не стихи? Это непривычно для работы с большой поэзией. Можно рассказать об этом подробнее?
Да, именно так. Сначала появляется музыка, создается некая более-менее осязательная музыкальная форма, а потом следуют попытки соединить это со стихами. Очень непростая задача точно попасть в настроение и содержание, соблюсти тонкий баланс между музыкой и поэзией, стараясь не загородить одно другим. Тем не менее, музыки у нас всегда чуть больше, и в этом смысле мы хоть и «вокально-инструментальный коллектив», но инструментальная часть у нас несколько выдается вперед. Очевидно, ключевое понятие здесь – чувство меры. Ну и хороший тон! (Улыбается.)
До Мартынова вы работали с текстами поэтов Серебряного века. А что было с самого начала?
С самого начала всё же был опыт написания собственных текстов. Первая программа группы была основана на них и отчасти на текстах моего старинного друга Алексея Туманова – в новый альбом вошла и песня на его стихи – «Малевич». Чуть позже я совсем перестал заниматься текстами и всё внимание сосредоточил на музыке. В тот период Алексей написал еще несколько текстов и, одновременно с этим, я стал пытаться соединить нашу музыку с творчеством поэтов Серебряного века, прежде всего – Иннокентия Анненского и Зинаиды Гиппиус. В тот период (2011-2014) мне это было созвучно, и у нас появилась довольно обширная программа, частично записанная в студии и регулярно и с удовольствием исполняемая. Но с течением времени я стал ощущать художественный разрыв между этой поэзией с её характерной эстетикой XIX века, с устаревшими словами и понятиям, и нашей музыкой, по сути дела современной. Возникла внутренняя потребность найти что-то более созвучное ей, нечто вневременное и всегда актуальное. И таким вневременным явлением стала поэзия поэта Леонида Мартынова.
Что вы нашли в стихах Мартынова?
Мне кажется, что Мартынов и писал о таком ищущем человеке, и на меня он очень повлиял – я прочитал у него в стихах простыми словами то, что сам подсознательно для себя формулировал: от житейских мыслей до рассуждения о творчестве. Я часто говорю, что если бы мог сам писать стихи, то писал бы именно так как Мартынов. Поэтому для меня произносить их, декламируя или в форме песни, очень естественно.
Поэзия с её сложностью слов, мыслей и чувств, кажется, была массово популярна единственный раз в истории нашей культуры – в 1960-х стихи читали на стадионах. Есть ли сейчас у вас круг единомышленников? Опишите его.
Я все же в первую очередь музыкант, и круг единомышленников у меня скорее музыкальный, нежели поэтический. Тем не менее, в последнее время я всё чаще сталкиваюсь с поэтической средой. Мы иногда выступаем и на поэтических мероприятиях, где, кстати, возникает весьма живой интерес к поэзии Леонида Мартынова. Его имя сегодня, увы, крепко подзабыто, а нашей программой мы для кого-то его открываем, и это очень радует.
Были ли какие-то находки, изменения уже в ходе записи?
Впервые на записи наш главный соучастник Мария Панкова сыграла не только на любимых духовых инструментах (кларнет, сопрано-саксофон), но и записала прекрасные партии фортепиано. Работа коллектива продолжается, появляются новые композиции, новые идеи, и мы надеемся, что впереди нас ждет продолжение этой программы.
Ритм-секция в группе только аккомпанемент, или она должна тоже чувствовать текст?
На протяжении всех лет мы играли преимущественно квартетом с ритм-секцией. Наш ударник Даниил Сабельников, стоявший у истоков коллектива, человек, в огромной степени повлиявший на наше звучание, своим индивидуальным джазовым подходом во многом сформировал и ритмическое содержание музыки. Даниил перебрался жить в Европу, а мы остались без постоянной ритм-секции и уже около трех лет играем в основном дуэтом. Концертное взаимодействие ансамбля из всего двух музыкантов нам очень интересно – мы пытаемся минимальными выразительными средствами донести максимум музыки, при этом не мешая воспринимать поэзию.
Впрочем, все наши студийные работы записаны с ритм-секцией в лице двух наших друзей, очень серьезных и основательных музыкантов – сессионного ударника Владимира Куценкова и моего давнего друга, замечательного басиста Павла Грулёва. Они очень хорошо чувствуют нашу музыку. Именно в этом содружестве мы и записали уже два альбома на стихи Мартынова, и я очень рад, что, благодаря всем музыкантам эти альбомы звучат именно так, как задумывались.
На концерте публика отмечала отсылки к музыке King Crimson и Deep Purple. Почему именно эти команды, чем они вам близки?
Да, это действительно для меня очень близкие группы, хотя, конечно, не только они. Deep Purple – это скорее юношество, и тут для меня важна безусловная любовь к гитарному гению Ричи Блэкмора. Он в своё время стал для меня первым серьезным импульсом в игре на гитаре.
King Crimson с некоторого времени стали для меня, пожалуй, главным (наряду с «Вежливым Отказом») явлением в современной музыке. Летом прошлого, 2018 года я побывал на двух их концертах в Праге. Сейчас группа в широком составе, во главе с Робертом Фриппом, играет очень обширную программу – вещи классического периода и новые композиции. Ничего подобного вживую я не видел никогда. Два концерта с сильно отличающейся программой, которую Фрипп составляет по утрам перед концертом. Второй концерт был просто всесокрушающим, меня буквально трясло после него, это высочайшее мастерство, высочайшее искусство! Вершина исполнительского и экспериментального искусства в современной рок-музыке.
Что ещё является для вас источником, ориентиром для музыкальных решений? Откуда в ваших аранжировках влияние джаза?
Джаз также одно из самых главных моих музыкальных увлечений. Мне нравится изучать его историю, очень люблю как традиционные направления, так и авангардные. В своё время для меня большим открытием и переворотом в музыкальном сознании стала уникальная музыка советских джазовых музыкантов – Вячеслава Гайворонского, Германа Лукьянова, Вячеслава Ганелина и его трио, и других.
Много любимой музыки и джазового толка. У меня может звучать и клезмер, и различная народная музыка, и танго, и блюз, и академическая традиция. Кстати, наша кларнетистка Мария – очень джазовый человек, и это хорошо сказывается на музыке.
Мне более других понравилась на концерте песня «По существу ли?» с альбома «Чистое небо«. А что для вас вершина новой записи?
Мне нравится всё, что мы записали в студии, и то, как мы это записали. Это очень большая работа. Наш перфекционизм не позволил нам оставить какие-то готовые вещи в альбомах, если они в чем-то не соответствовали заданной планке. Поэтому в финальные версии действительно вошло только самое, на наш взгляд, цельное.
На новом альбоме я, пожалуй, выделю для себя песню «Маятники», поскольку в ней отразились многие музыкальные влияния, практически всё, что я люблю в музыке. Даже в плане любимых инструментов – от рояля до слайд-гитары.
Зачем нашему времени хорошие стихи? Оно, как иногда кажется, никак с ними не сообщается. Однако – вот вы их читаете, про них говорите…
Мне кажется, что хорошие стихи нужны любому времени. И они есть, люди их читают, пишут, произносят, складывают песни. Стихи всегда волновали людей. Настоящий поэт может в четырех строчках выразить больше, чем в целой книге и тем самым донести что-то очень важное до конкретного человека, который, возможно, ищет ответы и находит их в этих строчках.
Вы не первый раз презентуете новый альбом в «Доме культуры». Чем вам интересна эта площадка?
Мы впервые выступили здесь в 2015 году на открытии культурного сезона, но и до этого «Дом Культуры» был мне знаком и ценен как место, где можно найти замечательную и даже уникальную музыку, пообщаться с близкими по духу людьми, у которых во многом схожие взгляды на культуру и искусство. А начиная с 2016 года мы презентовали здесь уже три альбома, и это действительно уже добрая традиция.
Дискография: «Тихие песни» (EP, 2014), «Играет утро» (2016), «Чистое небо» (2017), «Ремонт небес» (EP, 2019).
Александр В. ВОЛКОВ
Фото автора (с концерта в «ДК»), Дениса Паунина и Тхуань Нгуен.
