Клайв Нолан (Arena, Pendragon): Любимая роль одного клавишника

Клайв Нолан – во всех смыслах выдающийся клавишник, композитор, продюсер… Так и хочется продолжить – активист, передовик, красавец… Отправляясь на концерт Pendragon в Кракове, я даже не пыталась выбрать направление беседы: многое знакомо, и всё – интересно!

В послужном списке Клайва — группы Pendragon, Arena, Shadowland, Strangers on a Train, Casino, Neo, мюзикл «She»; множество самых «звездных» проектов, сотрудничество с Джоном Уэттоном, Оливером Уэйкманом, Арьеном Лукассеном, Мишель Янг, Трэйси Хитчингс…

Клайв, даже не знаю, как вас представлять читателям – у вас столько «знаменитых» проектов!
Наверное, большинство фэнов знает меня по группе Arena, некоторые предпочитают Pendragon, в Южной Америке я известен еще и по проекту Caamora, ну а если кто-то помнит какое-то еще из моих деяний – замечательно! Как вы знаете, я начинал как клавишник. Но прежде всего я композитор, и именно это для меня самое важное. Я учился в университете, получил степень по классической музыке, очень много времени провел, изучая композицию и оркестровку. Все эти знания и умения я использую сейчас. Я пишу музыку для многих групп, и если вы узнаете мой почерк, если вам моя музыка нравится – отлично, а какой это проект – не имеет особого значения!
Да, в каждом проекте чувствуется ваш почерк, при этом всё-таки каждый имеет свой стиль… Разделяете ли вы сочинение музыки для разных проектов? Есть ли некое «переключение режимов»: сейчас – Arena, теперь – мюзикл «She»?
Конечно, у каждого проекта свои особенности. У каждого есть свои исходные данные, отправные точки для мышления. Например, художник должен думать о выборе красок, в зависимости от того, рисует он городской пейзаж или сельский. Точно так же я, когда пишу для Ника Баррета в Pendragon, или в Arena, или в Shadowland, задаю для себя разные направления движения, делаю так, чтобы музыка звучала в том или ином ключе. Для каждого проекта и музыканта у меня есть свой набор идей о том, как для него надо писать.
Всегда ли всё идет «как по маслу»?
О, у меня есть хороший пример! Когда я сочинял музыку для проекта Caamora («She»), я сделал отличное демо с Агнешкой (Агнешка Свита, польская певица, исполнительница главной роли в «She», — примеч. ред.). Но потом прослушал его и понял, что это не Caamora, а типичный Shadowland! Бывает, что-то «доходит» до меня не сразу! Но обычно если я решаю, скажем, сочинять именно для Arena, именно такая музыка и получается.
Как вы решились попробовать себя в роли вокалиста в Shadowland?
Я столько раз работал с другими певцами, сочинял для них музыку, что однажды подумал: «А что если сделать это самому?» Но исполнить то, что для себя сочинил, оказалось ой как непросто! Ведь, работая с другими певцами, можешь делать всё, что нравится, а применительно к себе четко понимаешь, что может «сработать» для моего голоса, а что нет. Но это и хороший тренинг…
Еще одна ваша «теневая» роль – игра на скрипке. Я прочитала, что вы учились играть именно на этом инструменте…
Как вы знаете, я немного играл на скрипке в Shadowland. Но мне совсем не хочется брать ее в руки снова! (Смеется.)
Есть ли разница в сочинении партий для мужского и женского голоса?
Всё зависит от конкретного исполнителя. Я руководствуюсь теми чувствами, которые может выразить певец, – одни вокалисты более агрессивные, роковые, другие – более мягкие… В группах с этим легко: сочиняя вокальную партию, просто «держишь в уме» голос вокалиста (или вокалистки). А в работе над «She» я написал большую часть материала, когда еще не были найдены кандидатуры на одну из ролей. Но я знал, какой тип голоса мне хочется слышать, и в конце концов, обнаружил, что у Кристины Бус из группы Magenta именно тот вокал, какой мне нужен! Правда, поначалу она пела скорее как рокерша, но потом ее голос зазвучал более мелодраматично. Так, как я и хотел.
Сегодня возможности сотрудничества через Интернет почти безграничны. Это облегчает вам работу над масштабными проектами, где много вокалистов?
Знаете, только через Интернет я бы работать не смог. Это не для меня! Когда мы работали над «She», Агнешка каждые несколько недель прилетала из Польши в Англию. С большинством вокалистов я стараюсь встречаться лично – так есть шанс анализировать их работу, вносить какие-то изменения, словом, добиться от каждого максимума его возможностей. Через Интернет это сделать было бы нереально.
Сейчас я работаю над новым мюзиклом, который называется «Алхимия». Он будет поставлен на сцене в марте 2013 года. Тема его – иная, неизвестная культура, поэтому я хочу отыскать некую новую ауру, новый саунд… Уже готово около часа музыки. Пока все партии записываю я сам, но уже определился почти со всеми вокалистами. Они будут приезжать и записываться у меня. Среди них, например, Энди Сирс из Twelfth Night.
Насколько строгие требования у вас к музыкантам в процессе работы? В творческом отношении вы — диктатор?
Да, немножко! (Смеется.) Я прислушиваюсь к тому, что говорят люди, с которыми я работаю. Всерьез раздумываю над всеми их мнениями и идеями. Я доверяю музыкантам, но они должны заслужить это доверие. У меня есть потребность давать кучу указаний. (Смеется.) Если кто-то начинает делать что-то не так, я могу переделать его партию, совсем немного, и они это принимают. Так что всё просто!
Вы уже ставили на сцене мюзикл «She». Какие из шоу были наиболее сложными и почему?
В Южной Америке мы делали невероятную постановку – совсем непохожую на ту, что издана на DVD, и это был огромный стресс. Хор, танцоры, смена костюмов, декорации, микрофоны, наушники, бэк-вокалисты, – и со всеми вопросами все почему-то шли ко мне! (Смеется.) Если вы спросите меня о каком-то конкретном эпизоде – я ничего не смогу вспомнить! Только увертюру в начале и тот факт, что мы всё-таки доиграли всё до конца. Потрясающе! Подобный же стресс был и в Польше, когда мы записывали DVD после всего двух дней репетиций. Самому не верится.
Чем изначально был этот проект – концептуальным диском, который обрел воплощение на сцене, или мюзиклом, записанным и изданным на CD?
Это всегда было шоу. «She» никогда не задумывался как просто CD. Нас увлекла задача – воплотить эту музыкальную историю на сцене. Она более «театральна», чем, скажем, творчество Arena. Конечно, мы записали и диск, но он – лишь часть всего проекта, и далеко не самая важная. Суть Caamora – в том, что это театральный проект. И новый будет точно таким же.
Я была просто поражена, увидев вас как актера в главной роли, на сцене, еще и с ружьем! Вы знаете о системе Станиславского?
Вообще-то до того, как мы займемся постановкой «Алхимии», мне, Агнешке и еще некоторым музыкантам надо будет взять уроки актерского мастерства. То, что мы делаем как актеры сейчас, происходит сугубо по наитию, немного профессиональных навыков не помешает.
Судьба главного героя «She» довольно печальна. А будет ли хэппи-энд у новой истории?
Вообще-то писатель Хаггард, автор истории, написал ее сиквел — «Возвращение Аиши»! Приключения ее героев продолжаются и у них – счастливый конец. Так что не волнуйтесь, все снова будут вместе. А «Алхимия» по духу не слишком отличается от «She» – это история приключенческая и даже отчасти несерьезная. Нет, не комедия, но есть и толика юмора, и даже хэппи-энд. Да и поглядите концовку DVD «She», и поймете, что надежда есть всегда.
А есть ли надежда на какие-нибудь новости о Shadowland?
Да! Хотя это будет не так-то просто для всех – выбраться из дома и отправиться в тур… Я люблю эту группу, у нее в репертуаре яркие и заметные вещи, и нам понравилось выступать пару лет тому назад. Насчет полноценного альбома – не знаю, но несколько свежих вещей я написать не прочь.
Но сейчас я прежде всего занят работой с Arena. Мы записываем новый альбом «The Seventh Degree Of Separation». Он вскоре должен быть готов, дата выпуска – 1 ноября. Затем мы отправимся в тур, будет несколько концертов в Польше, и там, в Катовице, мы запишем DVD. В общем, мне есть чем заняться!
Интересно, если бы вы решили озвучивать немое кино, что это был бы за фильм?
Я люблю фильмы-приключения вроде «Индианы Джонса». Люблю триллеры – истории такого рода, где чувствуется напряжение и есть волнительные, «грандиозные» моменты… И если бы я аккомпанировал фильму – что ж, например, в «Собаке Баскервилей» есть всё то, что я люблю, это потрясающая история с динамичным сюжетом, можно сказать, что я фэн «Собаки-призрака»! (Смеется.)
У вас был отличный альбом с Оливером Уэйкманом на эту тему. А как вообще складываются такого рода творческие союзы?
Специально я сотрудничества не ищу. Просто приглашаю музыкантов, которых хорошо знаю и которым доверяю. Многие из них становятся моими постоянными соратниками. Мне нравится работать в сложившейся команде… В Caamora играют и Марк Вествуд, гитарист, с которым я работал еще в Shadowland, и барабанщик Скотт Хайэм из Pendragon, есть много других знакомых имен. Обращаясь к ним, я знаю, что работа будет сделана как надо. А вот то, что я записал целых два альбома с Джоном Уэттоном – скорее случайное совпадение.
А продолжится ли ваше сотрудничество с Уэттоном и Уэйкманом?
Заранее ничего сказать нельзя. Специально что-то такое планировать – значит, потратить кучу времени, а я пока и так по уши занят с Pendragon, Arena и Caamora. Я пишу, продюсирую, занимаюсь раскруткой альбомов — дважды в год как минимум!
Какую часть работы над произведением вы любите больше всего?
Самые волнующие моменты, когда я пишу новую песню – это запись демо, самой первой версии композиции. С «сырым» вокалом, скромной оркестровкой, малым количеством инструментов. Это самый классный момент, знаете, как рождение ребенка. Передо мной младенец – он невинен, он еще не воспитан каким-то образом. Всё в моих руках – и это-то я и люблю в процессе творчества!
Вы не собираетесь когда-нибудь издать для фэнов диск с такими демо-версиями?
Надеюсь, нет! (Смеется.) Ну, если серьезно, разве только пару треков в качестве бонусов для изданий лейбла Metal Mind. Но в целом у меня бывает изначально очень четкое видение конечного результата. Поэтому большинство демо для «She» близки к финальным вариантам.
Вопрос к вам как к эксперту. Когда в беседе с музыкантами упоминается термин «неопрог», все почему-то начинают резко отрицать свою причастность к этому жанру. А вы?
(Cмеется.) Я считаю, что «неопрог-рок» – это термин, придуманный в 80-е, чтобы объединить группы типа Marillion, Pendragon, Twelfth Night, Pallas. Все те, кто появился на сцене в то время. После эпохи панка стали вновь возникать команды в духе Genesis, играющие некоммерческую музыку. И слово «неопрог» не означает ничего конкретного – точно так же, как и «прог-рок». Это емкое, но крайне размытое понятие. Когда я играю на разных прог-фестивалях, я порой слушаю другие группы и понимаю, что они не имеют с нами абсолютно ничего общего. При этом мы – часть этого движения. (Смеется.) Вообще есть две разновидности этого «прог-рока». Первый – когда вы просто хотите звучать как Pink Floyd, Genesis, кто-то еще, воспроизвести их творческий подход. Второй – когда вы движетесь вперед, развиваете новые идеи. Я был бы рад думать, что я и группа Pendragon – из таких.
Кстати, саунд нынешних Pendragon получился очень «модерновым». Кто за него отвечает?
Pendragon – это полностью детище Ника. Он и пишет музыку, и занимается саундом, ищет звуки, которые ему нравятся. Обычно мы проводим три-четыре дня, работая с клавишными, проигрывая снова и снова те же партии, меняя звуки, чтобы сделать их более «моими» или более «клавишными».
Или более «модными»? Порой все, словно сговорившись, используют аналоговые синтезаторы, а порой вдруг повально обращаются к «сухим» современным сэмплам…
Я просто использую то, что считаю правильным для звука, и не слишком задумываюсь об этом. Нет задачи во что бы то ни стало использовать звуки муга, или что-то «электронное». Я пробую одно, другое, смотрю, что годится, а что нет. Например, сейчас, в будущем альбоме Arena, я буду использовать больше живого оркестра. Такого раньше мы никогда не делали. Это словно выход в другое измерение, совершенно иное ощущение от материала!
Клайв, говорят, вы совершенно случайно «попали» в прог-рок…
Да, это действительно было случайно. В школе я изучал классическую музыку, а поп и рок начал слушать довольно поздно. Мне было уже около 16 лет, я сменил школу, завел новых друзей, и однажды решил – пойду-ка и куплю рок-альбом! Был конец 70-х, царил панк, я вообще не знал ни одной рок-группы, – просто пришел в магазин и вытащил пластинку наугад, только из-за обложки! Сказал себе: «Ого, мне нравится, как это выглядит!», и… купил альбом Genesis «Seconds Out». Хотя это мог быть и Sex Pistols, и всё, что угодно (смеется) – мне всего лишь понравилась картинка! Ну, а прослушав альбом пару раз, я влюбился в эту музыку и вообще полюбил прог-рок, потому что по своему подходу он близок к классике.
А какая ваша самая любимая прог-группа?
Genesis. Мне нравится почти всё, что я слышал! Я пережил уход Питера Гэбриэла, и считаю лучшим диск «Trick Of The Tail». Мне не по душе только «Abacab». Даже «Calling All Stations», с его сильным поп-влиянием, тоже хорош. Но если говорить просто о командах на все времена, безотносительно прогрессива – это Queen. Я их просто обожаю. Невероятно великая группа, и вокал Фредди – чистой воды бриллиант! Конечно, я люблю Genesis и Pink Floyd, но Queen я могу слушать днями напролет.
И последний вопрос: какая ваша музыкальная мечта – то, что вы больше всего хотели бы сделать?
Моя величайшая мечта – это рок-оперы, мюзиклы, сцена, масштабные постановки! Так здорово, когда люди приходят, чтобы посмотреть шоу: в Лондоне, на Бродвее, где-то еще… Стоит поставить мюзикл, запустить этот процесс, и он будет продолжаться, даже когда меня не станет… Что ж, вот это и было бы моей мечтой. Мюзиклы требуют большого труда, их тяжело писать, это крупное событие, и – большая отдача!