Элис Купер: Интервью с голливудским вампиром
Элис Купер – человек, который привнес в рок-музыку театр, выдвинул на первый план вместо автора – персонажа, а в собственной карьере претерпел эволюцию от возмутителя спокойствия, шокирующего рокера до хранителя традиций, артиста, на чей концерт можно спокойно сводить не только детей, но даже и внуков.
А главное, у Элиса по-прежнему прекрасное шоу, в чём нам предстоит в очередной раз убедиться 7 октября в московском «Крокус-Сити-Холле». Что он привез с собой, какие сюрпризы готовит в новой программе «Raise The Dead», каких призраков рок-н-ролла решил воскресить на этот раз, где нашел для своей группы гитаристку-красавицу Орианти, как выжить под гильотиной и что предложить миру, когда шокировать стало уже бесполезно – обо всём этом мы узнали из первых уст.
Лично Купер согласился ответить на вопросы email-интервью. Признаюсь, когда мы обдумывали, чего бы спросить у иконы рока, не до конца верили, что Элис действительно будет прямо так садиться за компьютер и отвечать. Но это случилось – подробные ответы, набранные царственным капслоком, пришли нам, обрамленные долгой перепиской различных менеджерских «инстанций», среди которых был занятный комментарий. «На последний вопрос Элис никогда не отвечает!» Это про выборы? Что ж, ради нас он нарушил это правило и мы узнали, что выбор Элиса – рок-н-ролл.
Вы будете в Москве, если ничего не путаю, в пятый раз, и можно смело предположить, что большинство из тех, кто придет на новый концерт, уже побывало на предыдущих. Что же привлекает их, заставляет приходить снова и снова?
Думаю, на каждом концерте найдутся те, кто еще ни разу не видел Элиса «живьем». Мы всегда принимаем это в расчет. Но большинство, разумеется, меня уже видели и пришли, чтобы посмотреть еще раз, поэтому мы стараемся всегда делать что-то новое. Что их привлекает? Думаю, прежде всего песни, и, конечно, театральная составляющая. Все ждут от нас шоу, но никто не может сказать наперед, что произойдет на этот раз. Мы к каждому турне что-то меняем, привносим новое, и люди знают, что, пропустив турне, они не увидят что-нибудь интересное.
И всё-таки, если можно, поведайте, какие на этот раз будут новые «трюки», эпизоды, персонажи?
Турне озаглавлено «Raise The Dead» – «Воскрешение мертвых». Не хочу раскрывать все секреты, но могу намекнуть, что в концерте будет трибьют-секция, где я, так сказать, снимаю шляпу перед моими друзьями-музыкантами – теми, которых уже нет с нами. Я раньше никогда ничего подобного не делал, и подумал, что настал подходящий момент попробовать…
Элис следует на рок-н-ролльное кладбище, где его ждут «Dead Drunk Friends» (Мертвецки Пьяные Друзья), а по дороге – поет свои хиты и несколько вещей с «Welcome 2 My Nightmare» заодно.
Из «классики» прозвучит несколько сюрпризов – песен, которые мы редко играем «живьем».
Для нас концерт – огромное удовольствие, думаю, мы веселимся еще больше, чем публика. Будут и казни, и электрический стул, и всё, чего фэны ждут, но кое-что из трюков будет для России новинкой. И мне не терпится вам их показать!
Как создается ваше шоу? Является ли оно плодом исключительно вашего воображения, или есть помощники, другие генераторы идей?
В основном это я плюс мой менеджер Шеп и режиссер, который сводит всё воедино. Но мы принимаем идеи отовсюду. Последние штрихи наносят все участники туровой команды, а затем в ходе гастролей шоу начинает эволюционировать. Недавно в Штатах, через два месяца тура, кто-то сказал: «А почему бы нам после окончания казни не увозить Элиса за сцену на старой больничной каталке?» Эта идея, казалось бы, лежит на поверхности, но раньше мы до нее почему-то не додумались. Так что мы начали поиски и раздобыли прошлись по разным местам и раздобыли одну каталку – старую-престарую, прямиком из местного морга. С тех пор она – часть каждого шоу. Вот такие мелочи добавляются постоянно, пока мы в дороге. Представление живет своей жизнью, меняется, и руку к этим изменениям прикладывают очень многие.
В прошлый раз вы играли в Москве в 2011 году, в том момент только-только вышел ваш прекрасный альбом «Welcome 2 My Nightmare», но вы исполнили с него всего одну вещь. Видимо, потому, что он был еще для всех в новинку. А как насчет нового концерта? Было бы замечательно услышать такие хиты, как “Last Man On Earth”, “Disco Bloodbath…” или “Something to Remember Me By”!
Мы играем полтора часа, в которые надо уместить так много совершенно обязательных вещей – тех, которые жаждет услышать каждый, что втиснуть в сет-лист новые песни становится невероятно трудно. В этом году мы выбрали «Caffeine» и «Congregation», пробовали и некоторые другие на репетициях, но им не удалось найти подходящего места в программе. Я был бы счастлив сыграть шоу целиком c программой обеих частей «Nightmare». Это был бы прекрасный концерт!
В том же летнем турне вы играли целых четыре кавер-версии — The Who, The Beatles, Хендрикса и The Doors.
Это как раз и есть «Воскрешение мертвых», наша дань «Клубу голливудских вампиров». Так в 70-х называлась наша теплая компания собутыльников. Никто не остался от нее в стороне, а душой «вампирской» компании всегда были я, Кит Мун, Гарри Нильсон, Берни Топин, Мик Доленц и Ринго Старр. Среди других почетных членов — Джон Леннон и Джими Хендрикс. И те четыре вещи, которые мы делаем, посвящены «вампирам», участникам клуба.
А что насчет The Doors? Летом не стало Рэя Манзарека. Наверное, эта вещь — посвящение его памяти?
Мы начали играть «Break On Through», еще когда Рэй был жив, и посвящали ее памяти Джима Моррисона. Теперь эта вещь стала «двойным трибьютом» – и Джиму, и Рэю.
Известно, что вы работаете над кавер-альбомом…
Да, это так. Но кавер-альбом и концертная программа «Raise the Dead» – две разные идеи. Мысль сделать кавер-отделение на концертах пришла первой.
Расскажите об альбоме побольше. Какие еще вещи в него войдут, из какого времени?
В него войдет музыка членов «Клуба голливудских вампиров», или тех, кто был нашими друзьями. Всё это – песни 70-х годов.
В вашей нынешней команде недавно появилась еще одна яркая звезда – гитаристка Орианти. Расскажите, где вы ее «раскопали»?
Мы повстречались на съемках телешоу «American Idol», ей предстояло сыграть со мной «School’s Out». Когда мы стали искать замену тогдашнему гитаристу Дэймону Джонсону, и сразу же вспомнил о ней.
Что привлекло вас в ней в первую очередь – уровень игры или умение подавать себя на сцене?
Конечно же, ее игра! Понятно, она и выглядит ого-го, но попробуйте просто закрыть глаза и послушать, как играет Орианти, а затем – любой нынешний гитарист-виртуоз. Думаю, она выдержит такое испытание.
Как родился ее нынешний мейк-ап, образ эдакой зомби-соблазнительницы? Она его сама придумала или вы подсказали?
Ори поначалу была немного консервативна, но понемногу проникалась нашими концертными «кошмариками». От концерта к концерту она вела себя всё раскованней, а ее мейк-ап становился всё более зловещим. Она полностью вжилась в свой зомби-образ!
А как у вас с ней всё на творческом уровне? Сочиняете ли вы вместе новые песни?
Ори кипит прекрасными идеями. Она определенно сыграет на кавер-альбоме, правда, пока занята своим собственным творчеством. Но нет никаких причин, чтобы она не сочиняла со мной музыку в будущем.
Второй гитарист состава, Райан Рокси – уже настоящий ветеран. Он был с вами на московском концерте в 2000-м году, но потом ушел из группы. Что принес он, вернувшись в команду?
Райан – один из тех людей, которые определяли лицо группы долгие годы. Он уходил, потому что хотел проводить больше времени с семьей, но многие фэны признавались, что им недоставало в в группе участия Рокси. У Райана накопилось множество отличных идей, играет он как никогда прежде, а на концертах устраивает целое шоу! Главная же черта Рокси как музыканта, я считаю — его песенное чутье, способность сделать хит.
Как вы относитесь к кавер-проектам, исполняющим вашу музыку? Если точнее, что вы чувствуете, когда видите, как другой певец появляется на сцене, играя роль Элиса Купера?
Я не вижу причин, по которым кто-то другой не может выйти на сцену и сыграть роль Элиса. Для меня он – персонаж, своего рода костюм, в который облачаюсь перед публикой. Но это – персонаж, на разработку которого я отдал многие годы. Я знаю, что Элис может сказать и сделать, а что – нет. Он – парень опасный, но и у Элиса есть границы, за которые он не будет заходить. И мне хотелось бы по-настоящему включенным в процесс, чтобы показать, как у Элиса внутри всё устроено и от чего тикают его часы. Это дело небыстрое. В будущем я вполне могу чем-то таким заняться.
Современные артисты уже многое почерпнули от вас, разработав собственых персонажей, свои варианты грима и сценического образа. Кто из них вам больше всего близок по духу, кого вы считаете своим наследником, продолжателем дела?
Да, таких групп много на свете. Они вдохновлялись нашими ранними идеями. Но и мы ведь не на пустом месте возникли – идеи витают в воздухе, и каждый что-то заимствует у другого. Если бы не было нас, появились бы Роб Зомби или Мэрилин Мэнсон? Может, нет, но, думаю, рано или поздно возник бы кто-нибудь похожий на них. Роб мне очень близок, порой он кажется просто младшим братом – мы во многих вещах с ним сходимся. Мэрилина я до недавних пор толком и не знал, но только что мы отыграли совместный тур по Штатам, очень успешный тур. И хотя наши представления совершенно разные, у нас много общих фэнов. Что же касается «наследника», трудно сказать… Я не думаю, что такая группа существует. Может, я просто ее еще не видел.
Вы не раз говорили, что стараетесь отделять себя от «персонажа» по имени Элис Купер. А есть ли для вас некий процесс трансформации, настройки на концерт, «превращения в Элиса»? И легко ли потом вернуться обратно?
Да, это так. Просыпаясь утром, я – обычный парень. Гуляю по городу, смотрю красоты тех мест, куда нас занес гастрольный график… На сцене я – Элис. А чтобы превратиться в него, мне нужно примерно два часа. Это время я провожу, созерцая фильмы с дрянным кунг-фу и метая ножи в мишени. Когда чувствую, что готов, наношу грим Элиса… Но и тогда я – всё еще не Элис. Я становлюсь им, когда переступаю порог сцены. И возвращаюсь к себе, сойдя с нее. Элис остается там, целиком и полностью.
О чём вы думаете, положив голову на гильотину? Спустя столько лет, это по-прежнему дает вам приток адреналина?
О чём думаю… Ну, выключил ли я дома плиту… Нет, честно говоря, это лезвие над головой весит 40 фунтов, и с ним так не пошутишь! Оно не долетает до моей шеи лишь считанные дюймы. А если долетит, то гарантированно сломает шею. Главное – точно выбрать момент. Для человека, которому уже столько раз «отрубали» голову, чувствовать нужное мгновение жизненно необходимо.
А были ли какие-то по-настоящему опасные моменты на сцене на протяжении вашей карьеры?
Элемент подлинной опасности присутствует всегда. Я непременно говорю каждому новичку в группе и в туровой команде: «Друзья, вам хорошо заплатят, вы повидаете мир, и у вас появятся кое-какие шрамы». Такова жизнь. Как я уже говорил, в гильотине есть настоящий нож, который может всерьез ударить. Виселица – это настоящая веревка, которая, если быть неосторожным, сломает шею, как и происходит на самом деле. Все мечи – не бутафорские, стальные, все ножи – остро заточены, и даже монстр из песни про Франкенштейна может быть травмоопасен! Там внутри сидит парень, на голове у которого прикреплена шляпа из металла и резины весом в 70 фунтов. Если он оступится и упадет, это будет его последний концерт. А если он упадет на кого-нибудь еще… лучше об этом не думать. Эта штука раздавит кого угодно. Словом, на сцене всё возможно. Никогда нельзя расслабляться!
Кстати, не читали ли вы книгу Булгакова «Мастер и Маргарита»? Там есть эпизод с представлением Воланда в театре «Варьете», который определенным образом перекликается с вашим шоу. Там есть и бросание денег в публику, и обезглавливание…
Нет, не читал, но столько раз слышал об этой книге, что, чувствую, пора раздобыть копию. Кажется, она в моем духе!
Те, кто читал книгу, наверняка угадают следующий вопрос. Как изменились люди в аудитории… скажем, с момента, когда вы начали свою карьеру? Стали ли они лучше или хуже, стало в них больше щедрости или жадности, те ли у них мечты, что были в 70-х, или какие-то иные?
Фэны сильно изменились. Это просто другие люди. В старые времена люди приходили куда угодно, просто чтобы увидеть концерт. У нас были безумные поклонники, есть они и сейчас. Но раньше фэны больше ценили и музыку, и шоу. Теперь каждый обзавелся мобильным телефоном, и каждый озабочен тем, какое у него получится видео и как он его потом выложит на YouTube, и почти не думает о том, что, собственно, происходит в этот момент на сцене. Иногда это очень обескураживает. Люди больше отвлекаются, часто воспринимают концерт как данность. Не поймите меня неверно, слушатели по-прежнему замечательные, но они определенно изменились с прежних времен. Не заметить это невозможно.
А как изменилась роль вашего искусства за эти годы? Есть две полярные точки зрения на шок-рок. Одни считают, что он нужен в хорошие времена, когда люди довольны, пресыщены и хотят пощекотать свои нервы. Другие – что он уместнее в трудные периоды, потому что помогает отвлечься от повседневных проблем. Как вы считаете?
Я предпочитаю рассказывать на своих концертах своего рода «историю с моралью». Это моя работа – дать людям отвлечься от того, что происходит в реальном мире. Это одинаково действует и в хорошие, и в плохие времена.
Кажется, в наши дни «хоррор-шоу» окружает людей непрерывно – на TV, в Интернете, в сценах войн, предступлений, беспричинной стрельбы в общественных местах… Не говоря уж о 11 сентября. Как все эти события повлияли на вашу творческую позицию?
Телевизор изменил всё. Включаешь новости и каждый день слышишь что-то ужасное. Нет ни дня без очередной трагедии с массой жертв. Либо плохие новости, либо никаких новостей – по-другому уже не бывает. И я понял, что больше невозможно «шокировать» публику. Эти дни прошли. Мир куда страшнее, чем любой из кошмаров, которые я в состоянии создать.
А как насчет антиутопии, такой, как на альбоме “Brutal Planet”? Мы постепенно приближаемся к ней, не так ли?
Мы всегда от нее в нескольких шагах.
Почему же вы тогда после двух дисков, звучаших по-современному (“Brutal Planet”/”Dragontown”), переключились сперва к более простому, своего рода гаражному звучанию, а затем и к классическому куперовскому саунду на “Welcome 2 My Nightmare”?
“Brutal Planet” и ”Dragontown” — это два концептуальных альбома с завершенной сюжетной линией. На альбомах «The Eyes Of Alice Cooper» и «Dirty Diamonds» я хотел вернуться к гаражному звуку, сделать что-то, что мы можем записать в студии «живьем», без обычных «трюков» и наложений. Просто мне порой нравится что-нибудь менять. Еще дело бывает в песнях. Материал «Welcome 2 My Nightmare» требовал более «спродюсированного» звучания, иначе бы эти вещи не прозвучали. Точно так же, как в случае с оригинальным «Welcome To My Nightmare».
Вы ведь не только музыкант, но еще и отличный журналист, ведете свое радиошоу. Я слушал несколько ваших эфиров в записи – превосходная работа! Расскажите, как вы стали интервьюером?
Однажды кто-то задал мне вопрос: «Элис, если бы у вас была своя радиопередача, на что она была бы похожа?» Я ответил, что стал бы вести эфир при одном условии – если мне дадут заводить музыку, которая мне нравится, и приглашать для интервью тех, кто мне интересен.
Интервью у меня обычно больше похожи на разговор друзей, и, думаю, в основе моего стиля – то, что я сам, как музыкант, жду от журналистов. Когда у нас начинается очередное турне, я даю, бывало, четыре-пять интервью в день. Это помогает мне становиться лучше как интервьюер, потому что я понимаю, как выглядит это дело с другой стороны.
Это больше похоже на хобби или на настоящую работу?
Нет, конечно, это не похоже на работу! Для меня это просто еще один вариант сделать что-то творческое.
Есть ли у вас свои «трюки», приемы, как разговорить собеседника, расположить его к себе?
Обычно я хорошо знаю тех, кого интервьюирую, поэтому такой трудности нет… А для затравки разговора часто подходят какие-нибудь мои свежие гастрольные впечатления, встречи с людьми, а дальше разговор складывается сам собой – остается только записать.
Какие у вас были самые памятные интервью? Самые забавные, или, может, самые странные?
Обожаю разговаривать с Тедом Ньюджентом! В последний раз, когда он приходил ко мне на передачу, я просто произнес одно слово: «Обама». Больше ничего не требовалось – да и я и не смог бы сказать, потому что Тед говорил и говорил и говорил… До сих пор мы используем маленькие цитаты из его мудрых речей в нашей передаче.
А бывает, приходят люди, и кажется, что они не вполне проснулись. Не хочу называть имен, но такое случается. Один парень на каждый вопрос отвечал мне одним-единственным словом.
А могли бы вы выбрать для себя другую профессию – того же журналиста, а может, политика или игрока в гольф?
Я всегда хотел быть журналистом – все ребята в нашей оригинальной группе увлекались журналистикой, поэтому, думаю, я бы им и стал, если бы рок-карьера не задалась. Гольф начался для меня позднее, я увлекся им, когда отказался от алкоголя – лет 30 назад. И, признаюсь честно, я не думаю, что начал бы играть в гольф, если бы не обрел успех с группой. Гольф – прямая замена алкоголю в первые мои трезвые годы. А политика? Ни за что в жизни! Я ей никогда не интересовался.
А если бы вас всё-таки избрали, как поется в вашей песне «Elected», какие бы рецепты для решения мировых проблем вы бы предложили?
Я не хочу, чтобы меня избирали! Никогда! Но, может быть, миру нужно побольше рок-н-ролла.
Владимир ИМПАЛЕР
Елена САВИЦКАЯ
Благодарим Наталью Ломову (агентство Intermedia) и Андрея Платонова (EM Concerts) за организацию интервью.
Фото: концертные — Наталия Решетникова (headbanger.ru) и Сергей Адамович, а также предоставленные организаторами.
