Arstidir: Секретное оружие Исландии

«ИнРок» давно и достаточно регулярно рассказывает о фолк-артистах, но до сих пор все наши собеседники были из России или других стран бывшего Союза. Настало время посвятить материал кому-нибудь по-настоящему иностранному. Например, группе из далекой Исландии, страны, прославившейся по всему миру сперва благодаря Бьорк, затем – вулкану с непроизносимым названием…

Имя группы Árstíðir тоже весьма заковыристо, оно содержит как минимум три непонятных буквы, и хотя словари рекомендуют писать его как «Аурстидир», сами мои собеседники произносят название своей команды совсем уж странно – что-то вроде «остэйр». А переводится оно довольно-таки просто: «Времена года».
История коллектива тоже не слишком запутанна: стартовав в 2008 году, молодые исландские музыканты выпустили годом позже дебютный альбом «Árstíðir», а в 2010-м впервые побывали в России, где вызвали невиданный восторг и восхищение. «Это всё равно что Саймон с Гарфанкелем, только шестеро!» – восторгались очевидцы. Ближайшей осенью грядет новое, более масштабное российское турне. (Подробнее о гастролях Árstíðir: http://www.veresk.ru/lenta.php?id=2408. Выступление в Москве: 24 сентября, ММДМ) А об остальном нам расскажут отцы-основатели команды, гитаристы, певцы и всяко разно молодцы, два нордических блондина лет тридцати на вид — Рагнар Олафссон и Даниэль Аудюнссон.

Arstidir появились всего три года назад, и вот уже перед нами – полноценная, сильная, сформировавшаяся команда со своим ярким стилем. Был ли какой-то предшествовавший этому, подготовительный период в истории группы?
Рагнар: Мы с Данни давно уже играли вместе и к моменту появления Arstidir отлично знали друг друга. У нас похожие вкусы — нам обоим нравится акустическая музыка. Когда появился Arstidir, мы уже понимали, в каком направлении двигаться.
Даниэль: Мы с Рагнаром играли примерно год как дуэт «Трубадуры», и уже тогда мы знали штук 150 разных песен. Потом познакомились с Гуннаром, тоже гитаристом, и появилось «Трубадур-трио». Мы выступали в пабах и прочих заведениях.
Р.: Я бы назвал это нашим «гамбургским периодом». У Beatles, до того, как они начали сочинять собственный репертуар, был период, когда они играли в Гамбурге одни только кавер-версии. Через такую же фазу прошли и мы.
Что за песни и каких групп вы играли?
Д.: Всё, что угодно.
Р.: Классику поп-рока и даже металла. Ближе к концу мы играли много песен CSNY, Нила Янга, Ника Дрейка…
Д.: А еще Beatles, Rolling Stones, The Who. Как я уже говорил, мы знали уже песен 200, и могли исполнить всё, о чём бы нас ни попросили. Так что репертуар зависел от публики.
Еще у нас в «загашнике» было много исландских напевов, которые знакомы всем. Но в какой-то момент мы порядком устали от всех этих развеселых песенок и решили играть только то, что хотим.
Забавно, что вы не назвали Саймона с Гарфанкелем, а ведь именно с ними вас чаще всего сравнивают!
Д.: Да мы и сейчас не особо много их не играем. «Scarborough Fair», может быть… Мне кажется, люди, особенно старшего поколения, больше сравнивали нас с Crosby Stills & Nash.
Р.: С нашей кавер-программой мы стали местными знаменитостями, на концертах было много народу, и мы подумали: «Почему бы не сочинить что-нибудь свое?» Когда возникла группа Artsidir, мы резко отказались от кавер-репертуара и стали играть только свои вещи. Это был не плавный переход, а резкий разрыв, обозначавший рождение новой группы. Как только мы начали сочинять собственный материал, музыка стала меняться. Ты сказал, что наша музыка уже появилась со своим сложившимся стилем. На самом деле команда развивалась, только очень быстро. Каждый месяц звучание было другим.
Д.: Надо побольше рассказать, как именно группа развивалась. Итак, сначала были мы с Рагнаром, потом пришел Гуннар [Якобссон], так мы играли несколько месяцев, и на одном концерте мы выступали вместе с командой, в составе который был отличный виолончелист. Мы пригласили его к нам на одну вещь – «Sunday Morning», — и это оказалось так чудесно, что мы поняли – нам просто нужен виолончелист! И мы позвали Халгримура [Йенссона]. Сперва он сыграл на паре песен, но потом мы захотели, чтобы он играл везде! Затем мы познакомились с грандиозным пианистом, его зовут Йоун [Элиссон]. Один концерт – всё супер – и мы взяли его насовсем. Потом Рагнар позвал скрипача [Карла Пестку], мы опять попробовали один концерт, и всё получилось. В команде образовался дуэт скрипка-виолончель, получилась настоящая стена звука!
Р.: Короче говоря, группа стала такой сама по себе. Мы не планировали, что в ней будет шесть человек, мы не задавались целью работать с виолончелистом, просто таков был естественный ход вещей.
Интересно, когда новый музыкант приходил, получал ли он какие-то ноты с указаниями, что и где играть, или он руководствовался только интуицией?
Р.: Интуицией, конечно. Он просто выходил и играл то, что чувствовал. Но и мы, когда появлялся новый музыкант, меняли все вещи так, чтобы дать пространство для звучания. Вот почему музыка так быстро эволюционировала – менялись инструментовки.
А как у вас происходит сочинение музыки? Есть ли в группе ключевые авторы или каждый творит понемногу?
Р.: Сейчас в Arstidir сочиняют все. У нас шесть человек, и каждый – автор. Места хватает для всех. И так было с первого дня, несмотря на то, что мы с Данни – основатели команды, у нас все равны, полная демократия.
Д.: Иногда мы сочиняем в дуэте, иногда втроем, а потом собираемся все вместе, чтобы сделать окончательную аранжировку.
Что вдохновляет вас на творчество? Есть ли какие-то ситуации, в которых сочиняется лучше всего?
Р.: Каждый из нас, наверное, ответит на этот вопрос по-своему. Лично для меня это погода, особенно неспокойная. Перемены сезонов очень сильно влияют. Вот, например, вчера я шел домой после концерта в баре, и небо было немного темнее, чем обычно. Летом, как известно, у нас светло все 24 часа в сутки, солнце всегда высоко над горизонтом. А прошлой ночью я увидел, что стало чуточку не так светло – а это значит, что близится осень, перемена погоды. И это так меня вдохновило, что я, только придя домой, схватил гитару и написал новую песню. Точнее, небольшую музыкальную заготовку.
Вот как обычно всё начинается. У кого-то появляется идейка, он приносит ее в группу, где мы все вместе развиваем ее в джемах.
А что насчет текстов? О чём ваши песни, каковы их сюжеты?
Р.: На новом альбоме, который выйдет в октябре, и который мы привезем в Россию с собой, всё очень меланхоличное. Мы поем о красоте, которую не можем сберечь. Тексты пишем тоже мы все, и они разные, но есть тема, проходящая сквозной нитью – это тема потери.
Д.: Я немного добавлю. Мы передаем это чувство, меланхолию, с помощью поэтических образов. Мы многое черпаем из исландской природы. Мы берем наше небо, берем наше море, нашу погоду – как метафоры для наших чувств. Поэтичность происходит из самого мира вокруг нас.
Мне кажется, одни авторы строят свои песни как рассказы с сюжетом, другие – рисуют картины и образы. Вы из вторых.
Р.: В этом смысле да, мы художники, а не рассказчики.
А как насчет фольклорных вещей? Есть ли среди ваших композиции обработки исландских мелодий?
Р.: Сейчас мы играем всё меньше и меньше народных песен. Например, недавно в Германии мы выступали два дня по 90 минут, и в этих сетах было всего две фолк-песни. Одна из них – номер а капелла, родом с Фарерских островов, другая – американская народная тема. Обычно мы играем, скажем, 23 песни, и всего один-два кавера. Так что элемент фольклора сведен к минимуму. На новом диске все вещи – наши собственные. На предыдущем – всего одна обработка.
Мне кажется, когда приезжает группа из далекой незнакомой страны, людям может быть интересно услышать, как звучит народная музыка оттуда…
Р.: Хорошая мысль. Мы думали о том, чтобы для России сделать больше исландского.
Д.: Может, мы сделаем дополнительно номера а капелла. Люди обожают, когда мы откладываем в сторону инструменты и просто поём. Есть великое множество старых исландских песен, которые рассчитаны на хоровое исполнение. Мы попробуем сделать «арстидировские» аранжировки этих вещей.
Вы поете на двух языках. Какой из них больше подходит духу Arstidir – английский или исландский?
Д.: Когда кто-то из нас пишет песню, становится само собой ясно, на каком она будет языке. Я бы сказал, что это не важно.
Р.: Мне тоже по душе оба языка. Когда сочиняешь песню, не слишком задумываешься о таких вещах. Всё решает интуиция. Иногда идея текста приходит ко мне на исландском языке, иногда – на английском. Я заранее ничего не решаю. У нас в Arstidir вообще нет никакого генерального плана, только зов сердца и наш слух. Наш путеводный свет – это чувства.
Исландская музыка, какой ее видим мы, известна своей тягой к экспериментам, авангарду. Самые известные исландские артисты — Бьорк и Sigur Ros… Вы – явное исключение, вы очень традиционны. Может быть, вы заполнили некую брешь, то, чего исландской сцене не хватало?
Р.: О, может быть. Немного. Когда мы начали играть, сформировавшейся фолк-сцены у нас еще не было. В 2008-м был банковский кризис, и после него все ринулись занимались фолком. Мы были частью этого движения, в котором кризис сыграл свою роль.
А что касается авангарда в исландской музыке… Мы все в Исландии не боимся искать и пробовать что-то новое. Я прожил несколько лет в Швеции, и понял, что люди там сильно озабочены тем, чтобы их музыка звучала как что-то слышанное ими раньше. А в Исландии музыканты стараются сыграть так, как никто еще не играл! По крайней мере, мы здесь не так одержимы идеей воспроизведения определенных стилей. Мы просто что-то пробуем и смотрим, что из этого получится. Идем за музыкой туда, куда она нас приведет.
Ты упомянул Sigur Ros. Они на нашу музыку сильно повлияли. Они никогда не следовали коммерческим интересам, только зову души. Sigur Ros доказали всему миру, что можно стать очень известной группой, при этом творить только от сердца. Их пример нас очень вдохновил. Мы стараемся быть некоммерческими, как они.
Я как-то читал, что вам предлагали участвовать в «Евровидении», но вы отказались.
Р.: Точно.
А почему? Вот, к примеру, Pain of Salvation, шведская прогрессивная команда, пробовала там участвовать. Никто не говорил им, что они «продались», это был такой вызов самим себе и этому конкурсу. А вы?
Д.: Там же нет никакой музыки! Один бизнес, одно только шоу. Что нам там делать? Быть на «Евровидении» – высшая степень продажности. Не знаю, как этот конкурс воспринимается в России, но в Исландии – именно так.
Лично мне он кажется скорее сборищем клоунов, но очень многие воспринимают мероприятие всерьез. Примерно как футбол – неважно, что происходит, главное, чтобы «наши победили». Другие смотрят это забавы ради, как на некий зоопарк.
Р.: Очень хорошее определение. Футбол пополам с зоопарком. Вот почему мы туда не пойдем.
Д.: Суть конкурса хорошо показывает такой факт: больше 30% авторов песен, которые выдвигаются на конкурс – шведы. Сочинение происходит не внутри страны, а среди каких-то наемных авторов. А поскольку Швеция такая большая и там так много людей, сочиняющих музыку, то многие участники конкурса просто покупают там песни. Это бизнес и ничего кроме бизнеса. Люди сочиняют не для того, чтобы создать хорошую музыку, а чтобы победить.
Дальше хотелось бы расспросить вас о том, что привело группу в Россию. Я давно знаю вашего менеджера Машу Челнокову, но был сильно удивлен, когда она занялась командой из Исландии. Как вы с Машей познакомились?
Р.: Маша (Рагнар произносит имя с нажимом на звук «ш», почти как Маща, — примеч. ред.) просто хотела расширить свою деятельность, найти новые команды. Она зашла на сайт «исландского музыкального экспорта» и услышала там наши записи. Это было идеальное совпадение – как раз в тот момент мы задумались о том, что пора расширять свою деятельность и начать играть за пределами Исландии. И мы искали кого-то, кто бы смог заняться нашим менеджментом. Но всё произошло постепенно – сперва она предложила нам поиграть на фестивале в России, мы начали общаться, вскоре переписка превратилась в дружбу… Потом, в турне, мы были потрясены, как всё удачно прошло. Мы увидели, что Маша увлечена своим делом и что у нее всё хорошо получается. И когда пришла мысль, что нужно завести себе букинг-менеджера, мы поняли – вот же он!
Недавно мы играли в Германии, там тоже был большой успех, два концерта по 90 минут. В первый день нас слушали 500 с лишним человек, во второй – больше тысячи. Мы продали все диски, что привезли с собой – несколько сотен! Так что теперь весь тираж первого альбома разошелся. И нам самим любопытно, что будет дальше.
Первый тур был довольно-таки отчаянной авантюрой. Публика, особенно в Москве, клюет только на знакомые имена, ее очень трудно заманить на концерт незнакомой группы. А про Artsidir никто не знал вообще ничего! И всё равно народ пришел. Это было настоящее чудо.
Р.: Да, я помню, в Петербурге был вообще аншлаг! Люди не могли зайти в зал… А еще нас там ждал наш собственный фанклуб. Мы опаздывали на встречу с поклонниками, потому что ехали на машине и застряли на границе, поэтому не стали заезжать в гостиницу, а отправились сразу туда. Вот мы вышли из машины, пошли по улице, и какой-то человек окликнул меня: «Рагнар!» Я продолжал идти, не веря, что кто-то может меня узнать на улице в чужом городе, куда я приехал пять минут назад. Но потом оглянулся и увидел, как он машет мне рукой: «Эй, привет!» Потом на концерте тот же парень подошел ко мне и сказал, что видел меня на улице. Невероятно – первый раз в России, и кто-то тебя узнал. Эта история показывает, какую подготовительную работу провела Маша. Она смогла довести по нужным каналам информацию до тех, кому интересна исландская музыка и культура.
Что еще забавного и интересного было на этих гастролях? Не вспомнишь ли?
Р.: Было любопытно, как люди постоянно подходили к нам и старались сказать несколько фраз по-исландски. Целые предложения! Мы так удивились – неужели кто-то здесь знает наш язык? Данни, а ты что-нибудь вспомнишь?
Д.: Не-е-ет…
Р.: Люди знали исландских авторов, исландских музыкантов…
Д.: А, точно! Мне запомнилось, как на той встрече с фанклубом в Санкт-Петербурге, куда мы порядком опоздали – часа на два, не меньше, — люди, сидя в ожидании, начали делать таких бумажных птичек…
Р.: Оригами.
Д.: …и писать на них названия исландских групп. Они сделали где-то 50 таких птичек! Я был поражен – они смогли вспомнить столько команд, сколько не всякий исландец бы назвал. Получается, что в России есть своего рода кружок людей, которые интересуется нашей культурой, нашей страной, следят за тем, что у нас происходит…
А кстати, какова сейчас ситуация в Исландии с музыкой в целом? Поддерживает ли правительство занятия людей музыкой?
Р.: Государство не очень-то помогает. Оно дает какие-то крохи, которые ни на что особо не влияют. Музыкальных школ мало и они едва сводят концы с концами. Но сама культура сильна и берет свое. Это в народной исландской традиции – собираться вместе, петь и музицировать. Раньше такое было просто везде.
Д.: Один мой друг, побывавший в Исландии, сказал мне: «Я не знаю никакой другой страны, где столько людей пели бы в хорах!» Наверное, он прав.
Р.: Если выйти на улицы Рейкьявика, то каждый встречный – артист. Если он не играет в группе, то поёт в хоре. Если не поёт – то сочиняет поэмы. Или пишет книгу. Исландцы – очень творческий народ. Других таких я не знаю.
Может, причина в полярных ночах, когда людям просто нечем заняться…
Р.: Может, и правда, раньше люди не знали, чем им заняться, когда на долгое время становится темно. Я знаю, это просто клише, но в нём есть доля истины.
Насчет занятий… Вы все в группе зарабатываете музыкой, или у вас есть другие, «обычные» работы?
Р.: Трое из нас – музыканты «на полную ставку». Я, помимо Arstidir, играют в разных барах, на вечеринках, свадьбах, чтобы заработать на жизнь. Много еще чего происходит… Йоун – как он себя называет – «обеденный пианист», он играет на фортепиано на обедах, в отелях всяких… Гуннар, как я, играет «стандарты» по барам. У Карла есть работа. Халгримур делает много студийной и сессионной работы. Он записал очень много дисков, сотрудничал с довольно популярными в Исландии артистами.
Я слышал, что ты играешь или раньше играл в хэви-металлической команде?
Р.: Да, у меня есть еще и хэви-метал группа Ask the Slave — это сайд-проект.
Д.: У каждого в группе есть еще какие-то проекты, в дополнение к Arstidir.
Р.: Это очень по-исландски. Не только каждый в стране занимается музыкой, но у каждого еще не по одной группе, а по несколько.
Слушая вашу музыку, я не могу отделаться от ощущения, что в ней всё абсолютно правильно, идеально, отполировано… Вы перфекционисты? Можно ли представить на концертах группы что-то непредсказуемое, скажем, спонтанный джем?
Р.: Интересная мысль. Да, наша музыка, особенно в будущем турне, будет очень гладкой, правильной, продуманной до малейших деталей. Что касается концертов – наш подход к саунду усовершенствовался, мы звучим более масштабно, с большим количеством эффектов, разных «эмбиентных» устройств. Всё это продумано заранее. И без плана тут не обойтись, без этого не будет магии Arstidir.
Но особенность группы еще и в том, что мы все играем на акустических инструментах, а значит, можем при желании выступить в любом зале, в любой ситуации, в любую минуту. В турне мы часто так делаем – после выступления на большой сцене может быть спонтанный джем для друзей.
Именно так было в городе Дубне в прошлом году – после концерта нас пригласили на ужин, где собрались все, кто помогал в организации. Юрий [Льноградский] и его команда. Закончилось всё джем-сейшном – инструменты были у нас с собой, мы расселись в зале и пели, и играли, и пили, и ели…
Д.: То, что ты говоришь, я слышу довольно часто. «Они — слишком правильные…» Да, некоторые люди любят несовершенство, этакие шероховатости. Они хотят слышать, как гитарист цепляет струны, когда меняет аккорды, иначе музыка лишается чувства и естественности. Всё это – дело вкуса. Кому-то нравится, чтобы всё было идеально, кому-то хочется природного несовершенства. И я не согласен… Да, мы много репетируем, хотим, чтобы всё было как надо, но благодаря этому наша музыка людям и нравится.
В то же время мы умеем джемовать, мы в состоянии расслабляться и играть более свободно.
В завершение этой чудесной беседы я хотел бы попросить вас завершить одну фразу. Предположим, вы говорите: «Приходите на наши концерты, потому что мы…»
Р.: Наши конкурентные преимущества? (Улыбается.) Ну, прежде всего хочу сказать, что мы очень ждем этих концертов, для нас они – дело первостепенной важности. Как говорят в Исландии, к вашим услугам будут наши руки и наши сердца. (В русском слова «предложить руку и сердце» означают несколько иное, — примеч. авт.) Мы вкладываем в концерты всю нашу душу, и не можем иначе. Данни, ты что-нибудь добавишь?
Д.: Ну… Людям может быть интересно нас услышать, потому что больше никто сейчас такую музыку не играет. Я бы пригласил на концерт любителей всего необычного. У нас уникальный саунд. Инструментальная «стена звука», струнные, акустические гитары, вокальные гармонии из шести голосов. Другой такой группы, у которой было бы всё это вместе, вы не найдете!