Артур Беркут (экс-«Ария»): По жизни с улыбкой

Наша беседа с Артуром Беркутом состоялась как раз накануне презентации его первого сольного сингла, и, видимо, в преддверие этого события вокалист находился в замечательном расположении духа. А ведь сейчас у Артура — довольно сложный, переломный этап: он расстался с группой «Ария» и пустился в свободное плавание.

В такие периоды острее проявляются черты характера. Как говорят, «всё, что нас не убивает — делает нас сильнее». В такие моменты слабый впадает в уныние, а сильный имеет все шансы подняться на новую качественную ступень в своей жизни и профессии. Поэтому перемены, хотя и тяжелы, но для талантливых и амбициозных людей – безусловно полезны. Артура Беркута, несомненно, можно считать таковым. Показалось даже, что сейчас он находится на каком-то «взводе». Может быть, после относительной «творческой спячки» в «Арии»… Даже внешний облик его изменился: он выглядит помолодевшим, похудевшим, улыбается «во все 32 зуба». Так будем надеяться, что у Артура все получится – и в сольной карьере, и не только в ней.

«EJECT» ПО-АРИЙСКИ

Всех твоих поклонников, в число которых вхожу и я, интересует главный вопрос: Почему ты покинул «Арию»…
На этот вопрос я могу ответить сразу – «Арию» я не покидал. Я уже не раз говорил: для меня это было тоже очень-очень неожиданной новостью.
Значит, решение было принято без тебя… А на днях было объявлено, что певцом станет Михаил Житняков. О нём давно говорили на форумах…
Скажу честно, я вообще о нём ничего не знаю. Никогда его не слышал, никогда его не видел (хмыкает). Да, кто-то говорил, что будет именно этот человек, но я понятия не имею, кто он такой.
А не было ли конфликтов с «арийцами», в частности, с Дубининым, который, судя по всему, нового вокалиста и нашел, и готовил его к этой роли…
Ой, даже не знаю, как и сказать! Таких вот прямых конфликтов не было. Может, это меня и пугало. Потому что если бы было что-то, на что мне следовало бы обратить внимание, как «плохому мальчику», если бы меня за что-то поставили в угол, если бы я провинился, сорвал концерт, напился… (Смеется.) Но самое страшное, что, собственно говоря, ничего и не было. Поэтому случившееся стало такой яркой неожиданностью.
Ведь заменил же ты когда-то Дубинина в «Волшебных сумерках», хоть это и было уже сто лет назад…
(Смеется.) Вот он и отплатил! Честно говоря, я и не знал, кого я заменял тогда. Наверное, история и правда уходит в далекое прошлое. (Улыбается.)
Судя по тому, как быстро был записан этот альбом – группы «Ария», я имею в виду, — думаю, что о принятом решении люди из коллектива знали уже давно. И самое страшное, что мы ездили на гастроли, и ни словом, ни духом об этом никто не обмолвился. И я бы сказал, что это… мягко говоря, не по-дружески было.
Но это не страшно. (Улыбается.) Как говорят, каждому своё. Раз уж они собрались так сделать. Ведь я считаю, что всё-таки группа решает, правильно? И можно было бы, конечно, заранее предупредить. Чтобы я морально подготовился. А это, конечно, немного было брутально.
Твоя жизнь в «Арии» – довольно интересная тема. Насколько ты был там в своей тарелке? Тебе ведь пришлось довольно сильно изменить манеру исполнения…
Я ее не менял. Это, что называется, музыка навеяла. Когда я пришел в группу «Ария», я знал эти песни, они долгое время были у меня на слуху, и в другой интерпретации они и не прозвучали бы. Их инструментальное звучание уже подразумевало, грубо говоря, агрессивный вокальный подход.
Помнится, приходя в «Арию», ты говорил, что всегда хотел петь нечто более тяжелое, и что тебе не хватало брутальности в голосе.
Ну вот я это желание и реализовал. (Улыбается.) Когда всё время так поешь на высоких нотах, как в «Автографе», люди устают от этого. И самому уже надоедает. (Смеется.) Хочется спеть, как вот Ковердейл (изображает). Я понимаю, что никогда в жизни так не сможешь, но хочется, хочется ведь! На самом деле было бы здорово, если бы можно было петь и внизу, и наверху. Вот это было бы славно!
И еще дело в том, что имелось в виду под тяжестью… (Задумывается.) У меня просто очень много адреналина вырабатывается внутри, и мне надо его куда-то девать. Такого рода музыка мне как раз позволяет это делать. В ней мне удобно. А специально для «Арии» я не менял ничего. Мне, в общем-то, и лет не столько. (Смеется.)
Да какие наши годы!
Всё равно, доказывать что-либо кому-либо не приходилось. Я не с улицы пришел туда.
Это понятно. Но всё-таки есть мнение, что «Артур Беркут в «Арии» сел не в свои сани», что ты исполнял эту музыку просто по долгу службы. Ведь до этого были другие проекты, и даже с Сергеем Мавриным, незадолго до «Арии», ты пел иначе…
(Удивленно.) А по-моему, точно так же… Просто, опять же, характер музыки немного менялся. А вслед за этим меняется и исполнение. Я никогда не задумывался о том, что здесь надо вот так, а вот здесь – вот эдак, а вот здесь – как Валерий Александрович. Никогда, честно говоря, не задумывался. Вот как прёт – так, в общем-то, и идёт. (Смеется.)
А ты в «Арии» был полноценным членом группы, или как, скажем, в командах типа Judas Priest, где новый певец был кем-то вроде нанятого работника? Вы всё решали вместе или…?
Полноценный участник – понятие растяжимое. Единственное, что я могу сказать: мне всегда давали понять, кто в доме хозяин. Я являлся фронтменом, да… И я человек очень неконфликтный. Могу работать с людьми долгие-долгие годы и ни единого раза не ссориться, никогда не выходить за какие-то рамки, не идти специально на конфликт.
Знаете, самые страшные люди для меня – это люди настроения. Вот когда всё нормально, а потом, через двадцать минут, человека просто не узнать! А всё это время что-то происходит внутри него… Я — абсолютно не такой. И мне кажется, тем самым, что я никогда не шел на конфликт, и не создавал ситуаций, которые провоцировали бы скандал. Быть может, я и бесил этим людей. (Смеется.) Иногда так бывает, знаете!
Вот есть у меня хорошее настроение, а люди бесятся от этого. А у меня – всё время хорошее настроение! (Смеется.) Не потому, что я дурачок какой-то. Я просто иду по жизни с улыбкой.

ПТИЦА СОЛЬНОГО ПОЛЕТА

Второй центральный вопрос к тебе сейчас – про новую группу. Какую музыку вы будете исполнять?
Сейчас я бы не хотел заострять внимание на стиле. Для нас самое главное, чтобы это было от души и чтобы каждому нравилось то, что мы делаем. Включая, конечно, и солиста. Еще старик Станиславский говорил, мол, верю – не верю… Если я буду исполнять даже очень модные песни, но не от души, то их стиль не будет иметь никакого значения.
Тебе, наверное, уже надоели разного рода сравнения?
Ну почему? Хорошо, пускай сравнивают. (Смеется.) В общем, пусть это будет мелодичный хард. Тот сингл, который сейчас выходит — где-то половина на половину. Мы не могли вообще уйти от хард-рока. Мы сделали и боевики, и баллады, которые хотелось бы мне. Это «Семь морей», если можно назвать ее балладой, и «Орел».
Есть ли сейчас надежда создать прочную, стабильную команду, или это разовый проект?
Загадывать я очень не люблю. Сейчас у меня есть надежные люди. И я очень голоден до этого – до людей, на которых можно положиться. (Смеется.) Тех, кто не будет стрелять в спину. И пока всё идет очень хорошо и здорово, всем нравится, но никто не знает, что может случиться дальше. Люди все уже взрослые, у всех есть семьи, есть жены, дети, которые тоже хотят есть, и детский сад стоит немало денег… И если группа не будет приносить достаточно финансов, то придется с кем-то расставаться, с кем-то заново встречаться (смеется). Так что самое главное сейчас – продержаться, пережить какой-то момент, и тогда всё должно получиться. Группа-то хорошая!
Мы будем работать над альбомом – не знаю еще, когда он выйдет, но ребята очень быстрые. Можно столько наиграть, столько записать, было бы желание! А оно есть.
А не опасаешься ли ты сотрудничать с таким музыкантом, как Алексей Страйк, который переиграл много где, променял «Мастер» на «Пилигрим», в общем, долго на одном месте не задерживался… Такого нет опасения?
Нет, у меня нет такого опасения. Просто человек ищет себя. Как и любой другой. Вот представьте, есть мужчина, который был женат пять раз. Ну и что? Это ничего не значит. Если он знакомится с новой женщиной и она узнает об этих пяти браках, это не значит, что она его сразу бросит. Может, это творческий поиск. Если я вижу, что всё происходит от чистого сердца, от души, то почему бы и нет!
И, знаете, ситуаций много разных бывает в жизни. И, может, дело-то не в Страйке? (Смеется.) А потом очень много музыкантов, особенно на Западе – у нас это не так распространено – могут играть в одной группе, потом получать приглашение в другую, и параллельно еще сольные проекты, и всё это настолько нормально и настолько здорово! А у нас… Мне сейчас пришло в голову, может, это и заострило в какой-то мере некоторых друзей из группы «Ария»? То, что у меня было очень много… не то чтобы проектов, а приглашений. Скажем, ребята из другого города зовут меня спеть куплет или припев какой-то песни. Или в рок-оперу приглашают. И я с удовольствием участвую! Новые люди, новые знакомства, новый опыт – это очень и очень здорово.
Мне всегда очень нравилось, когда, на Западе, на сцену выходили вместе, скажем, Томми Ли, Кид Рок, Роб Зомби… и всё это прекрасно звучало! И я не имею в виду исключительно металлистов. «Попсовики» тоже так делают, и собирают огромные аудитории.
Кстати, а кто пишет стихи для ваших песен? Это ведь не Пушкина?
Это один из знакомых. Поэт и мой друг Анатолий Жуков.
Его тексты где-то звучали уже?
Пока, насколько я знаю, нет. Мой альбом — его дебют. Завтра мы едем на выставку («Музыка Москва», — примеч. ред.) вместе, и для него это первый выход в свет.
Рождение рок-поэта!
Ну да, можно так назвать.
Концерт твоей группы намечается в Москве в ноябре, а в Питере – в конце декабря. Получается, всего два концерта до конца года – маловато!
Ну да, маловато… Мы только-только выпустили альбом, и пока еще нужно людей заинтересовать. А потом — выходит альбом у группы… вы сами знаете, какой. Это тоже идет нам вразрез. Поэтому мы хотим не так сильно рвать когти, какое-то время переждать, чтобы не было этого, знаете ли, навала. Этот туда ушел, этот сюда пришел, тут новый вокалист, там старый вокалист, и вообще ничего не поймешь! Здесь «Ария», там Кипелов, тут Беркут… (Смеется.) Чтобы не получилось эдакого ассорти. Это не так просто – расставить всё по своим местам. Время-то расставит, конечно.
Кстати, до «Арии» у тебя была еще попытка сольной карьеры. Сначала группа «Автограф XXI век», которая потом переименовалась в «Беркут», потому что другие «автографовцы» не одобрили этой затеи. Что стало с тем материалом?
Материал остался, он был записан как демо. И некоторые вещи из него мы включили в нашу программу. Мы не стали записывать те песни заново, потому что они всё-таки старовато звучат. Но материал, в общем-то, никуда не денется.
Ты именно там со своей женой познакомился?
Да, именно этой группе я обязан знакомством со своей женой (смеется). Она там исполняла бэк-вокал.
Тогда ты с группой «Беркут» тоже успел дать несколько концертов…
Ой, очень мало. Только по клубам. И это было для собственного кайфа прежде всего. Не было задачи что-то пробить, куда-то вырваться. А этот вот «Автограф XXI век» – идея вовсе не наша, да и, честно говоря, неправильная. Тогда у нас менеджером был Александр Елин, поэт, который написал некоторые стихи для группы «Ария». Я ему еще тогда сказал, что затея не очень хорошая, и что лучше вообще не трогать это имя. А он: «Да ладно, да что ты, в самом деле…» Так что выступали мы, да, но выступали немного.
Словом, материал не пошел.
А мы его не пошли сами. Он бы пошел… Там материал был более «прогрессив», а время настало для другой музыки. Для такой музыки нужны были специальные клубы и специальные зрители.

АВТОГРАФ НА ДОБРУЮ ПАМЯТЬ

Где и когда в жизни ты себя чувствовал больше всего на своем месте?
Безусловно, в «Автографе». Я же начал работать там, когда мне было 19 лет, и уже очень плодотворно. Тогда, в 20 лет, я это, честно говоря, не так ощущал… Всё познается в сравнении. Я просто знал – вот это и есть жизнь моя. Мне нравились люди, нравилась музыка, нравилось отношение — к песням, к жизни, к гастролям. Внутри коллектива обстановка была очень-очень благоприятная. Вот именно сейчас я это особенно понимаю.
Расскажи, как всё начиналось. Ты говорил, что «болел» этой музыкой еще до присоединения к «Автографу»…
Это случилось как раз после фестиваля «Тбилиси-80». Именно тогда я услышал это. У меня появились друзья, которые сказали: «У нас в подвале репетирует группа «Автограф»».
В подвале?!
Для меня это была просто фантастика. Я сказал им: «Ребята, ну сводите меня туда. Мне необязательно даже посмотреть на «Автограф», я хоть подвал посмотрю, в котором они репетируют». (Смеется.)
А потом я услышал на радиостанции первые песни, с их первого сингла. «Ирландия, Ольстер», «Блюз-каприз», «Пристегните ремни безопасности», и понял, что это фантастика. А потом я услышал «Ливень», и это меня убило дико.
Скажи, а в «Автографе» не было ли какого-то давления со стороны Ситковецкого – с позиций его опыта, авторитета?
Нет, ни в коем случае! Александр до сих пор остается моим очень близким другом… Да, он был старше меня, разумеется, но никакого давления – ничего, кроме помощи и поддержки, я от него никогда не получал! Я знаю, люди могут сказать, что музыкантом он был таким, не очень, в общем… Вот взять его – вроде бы ничего такого, любой человек так сыграет – но если его в сторону отставить, то это уже не «Автограф». Дело в коллективе, а он был частью этого коллектива.
Может быть, лидером этого коллектива?
Нет, я никогда не чувствовал, что Ситковецкий был лидером. Но сейчас я понимаю – человек всегда был на своем месте и занимался своим делом. Непонятно, откуда всё это взялось, он ведь тоже сначала был самоучкой. У него и музыкального образования-то сперва не было! Уже потом он поступил в Гнесинское училище. А эти все таланты жили, так сказать, у него внутри. И опять же, не забывай, плюс к тому, что он одаренный музыкант, он еще и замечательный руководитель. Именно руководитель, не начальник, который говорит: ты туда, ты сюда, а ты пошел-ка… А идейный вдохновитель, человек, который четко знал, что делать, когда, и чтобы всё это происходило вовремя.
Музыка «Автографа» эволюционировала от классического арт-рока ко вполне песенному стилю «Каменного Края». Это было намеренно?
Да, потому что на «Каменном крае» у нас появился Руслан Валонен, клавишник. Тогда в моду стали входить секвенсоры, всякие электронные штучки-дрючки. Меньше «распальцовки» на клавишных, больше электроники. Мы старались идти в ногу со временем. Но и не отпускали при этом Леонида Макаревича (основного клавишника группы, — примеч. ред.).
Надо сказать, что «Каменный край», несмотря на то, что критики восприняли его не очень хорошо, разошелся огромным тиражом. Что-то вроде двух миллионов пластинок… Почему же тогда группа распалась?
Ну, она не распалась. Просто мы уже настолько устали от всего! От гастролей, друг от друга… Мы не ругались, но ты знаешь, бывает просто – надоело. На самом деле надоело. Или, может, надо было сделать всё по-другому. (Смеется.) Взять отпуск на год-другой, а потом обратно. Но просто настолько уже всё… Сиктовецкому хотелось делать одно, другим другое, третьим – третье. Наверное, просто повзрослели.
Я подозреваю, еще сыграло роль то, что вы уехали в Америку. Очень многие тогда уехали, но многие и вернулись потом. Кузьмин, Варшавский, из попсы разные люди…
Да, я знаю. Я всё время с ними там встречался. (Смеется.) И всё время был один и тот же вопрос: «Ну вот что ты здесь делаешь?!» (Смеется.) «А ты что здесь делаешь?» «Да ничего!» «А поехали отсюда уже!»
Просто у нас был контракт, и мы должны были его до конца доработать. И не знаю, как другие ребята, но думаю, что все пришли к единому знаменателю: там всё настолько скучно, и настолько вся наша музыка не нужна никому, что все и свалили обратно.
Обидно, конечно, что с «Автографом» такое произошло. Как поется, «надо только выучиться ждать, надо быть спокойным и упрямым»…
Надо было, конечно, надо… И ведь мы собрались снова — пять лет назад! И что самое страшное — когда мы собрались на репетиции и стали пробовать песни, было чувство, что мы вовсе и не расходились.
А как вообще всё получилось? Чья идея была собраться заново?
Трудно сказать… Об этом давно шла речь: сыграть, не сыграть… Я просто боялся – наш гастрольный график был очень мощный, и как туда воткнуть концерт, как объяснить друзьям из группы «Ария»… На самом деле это было кровавое испытание. Кровавое. Мы чудом ничего не сорвали с «Автографом». Всё это, конечно, как-то улеглось-утряслось, но тогда было по правде тяжело.
Полагаю, что и денег особо не собрали…
Дело, конечно, было не в деньгах совсем. Просто нужно было поставить эту точку. Ситковецкий хотел, все мы хотели! Звук был хороший, с нами работал шведский звукорежиссер – совершенно потрясающий. Нужно было снимать на видеокамеру, как он работает. Что он делал – это был цирк! Наши звукорежиссеры, чуть что, сразу начинают: зал не тот, колонки не те, динамик не тот, полярность не та… (Смеется.) А когда приезжает «фирмА», как-то так получается, что у всех всё звучит. Залы-то одни и те же, аппаратура, эффекты. Десять пальцев. И всё. И ведь говорят, что в «Олимпийском» никто не звучит. Кроме, разве что, Роджера Уотерса и…
И «Автографа».
Ну, тут я уж скромно промолчу. (Смеется.)
На тех концертах ты показал, что справляешься со всеми партиями и поешь всё, как в оригинале, безо всяких поблажек.
Да, у меня самого прямо всё встало на место. «Помнят руки, помнят родимые, помнят всё!» (Улыбается.) Эти партии уже настолько глубоко сидят во мне. И потом, они просто удобные. Их удобно петь, исполнять, слог удобный, слова удобные, звуки хорошие, музыканты прекрасные на сцене, обстановка прекрасная, звукорежиссер фантастический, зал большой. (Улыбается.) И вместе это всё работает.
Кстати, есть ведь много неизданных песен «Автографа»: «Электронные часы», «Длинная дистанция», «Часы», «Акселерат», «Театр», «Облака»… Нет ли у тебя мыслей исполнять их в новом проекте, дать им вторую жизнь?
А мы исполняем! Правда, немного, но «Облака» точно будем петь. Я как-то рискнул спеть ее на «арийском» новогоднем вечере, после чего все стали говорить: «Давай «Облака»! Быстрей давай «Облака»…» (Смеется.) Туда же я включал и «Странника» с «Каменного края». И сейчас, конечно, если будет возможность, мы поставим в репертуар побольше этих песен. В этом мы ориентируемся на письма в Интернете. Люди пишут, просят сыграть те или иные вещи, те же «Облака». Значит, решено, будем исполнять!
Известно, что, кроме тебя, из участников «Автографа» продолжает активно выступать и Леонид Гуткин. Что играет его проект Balls Of Fire?
Песни из «Top-40», кавер-версии. Очень здорово, очень весело и очень профессионально. Поет там Маша Кац, и все музыканты подпевают. В общем, людям нравится!

ПОЗАДИ АМЕРИКА

Артур, хотелось бы еще спросить о карьере в Америке. Как ты считаешь, это был скорее положительный опыт или отрицательный? Ты говоришь, что там было делать нечего, что там тоскливо… Но приобрел ли ты что-то после проведенных там лет?
Бесспорно, это был очень большой опыт. Вот у нас как происходит? На репетициях люди встречаются, разговаривают, обсуждают. «Давай вот так вот… Да нет, давай вот эдак». А когда там люди встречаются, то на репетициях они не разговаривают. Они играют.
Я не говорю, что все они такие вот трудоголики. Работать заставить музыканта очень сложно. Особенно в Лос-Анджелесе, где постоянно 25-35 градусов тепла. Там совершенно не хочется работать. Хочется пойти на пляж, завалиться там, спокойно посидеть, полежать, покурить, посмотреть на океан… А куда-то идти в клуб, садиться на барабанах там играть – не-е-ет. Но опыт – очень сильный. Мне здорово было там работать с ребятами, с американцами… Они были из разных штатов. Басист – индеец вообще.
А ты поддерживаешь отношения сейчас с группой Tsar?
Честно говоря, нет. Некоторые ребята остались, они мне пишут. А вот барабанщик вдруг запел. Я ему писал, а потом у него что-то заглючило… Так что можно сказать, что нет, не поддерживаю. Надо было бы, конечно, но…
Кстати, не собираешься ли ты исполнять свой англоязычный репертуар с новой группой?
Я думаю, этого не стоит делать. Такая уж у нас публика. Я несколько раз играл эти песни, смотрел на лица и видел, что люди практически не понимают, о чём идет речь. Ну да, они слушают музыку, но английский язык их выбивает. С непониманием они относятся к этому.
Есть много вещей, которые сочинял наш американский гитарист на сленге. Эти обороты даже англо-говорящие люди не понимают. Их это коробит. Но песни есть в репертуаре… Если будет американская или английская делегация – я исполню, если уж очень надо. Но на обычном концерте — вряд ли.
На Западе с такой музыкой лучше дела обстоят, конечно…
Я могу сказать, что и там проблем хватает. Может, с виду всё немножечко по-другому. Но если копнуть прямо, на самом деле, пожить в этом, сходить в тот клуб, в этот… Там столько дерьма! Мы могли ходить в клуб каждый день, и ни одной группы, мало-мальски нормальной, не слышали. И это – центр Лос-Анджелеса, Голливуд! А потом, бывает, слышим группу: «Ого! А вот это вот откуда?» – «А это уже подписанная команда. У них контракт». И мы: «Вау!» И уже чуть-чуть по-другому… Смотришь, как человек профессионально ведет себя на сцене. Или поет. Или гармонии какие-то интересные у него. Гитары по-другому звучат. Всё! И видно – да, эти люди уже подписаны. Это очень помогает жить, если контракт есть.
Говорят, будучи в Америке, ты пробовался на роль вокалиста Motley Crue, но им баритон требовался…
Не только баритон. Они хотели найти в принципе другого человека, в том числе и внешне. Я потом познакомился с этим вокалистом… То есть не то чтобы познакомился, просто видел рядом, когда мы репетировали на одной базе. И я тогда понял, что он – совсем другой. Чор-р-рный такой, дио-образный; прекрасный, шикарный голос. Но потом они записали альбом, выехали на гастроли, и до конца даже не доиграли турне. Потому что народ был против. Все просили обратно Винса Нила. Я его тоже просил обратно. (Смеется.) Несмотря на то, что его голос – очень на любителя.
На форумах ты пишешь, что если выбирать, где петь, ты бы предпочел Sex Pistols или Judas Priest…
Ну не то что бы я выбрал! Скорее я хотел бы с ними что-то записать. А работать с Sex Pistols я бы, наверное, не смог. Да они и проработали недолго. (Смеется.)
А на самом деле моя мечта – записать альбом с Dream Theater. Вот это было бы здорово.
Именно с Dream Theater?
Ну не то, что именно с ними… Но у них очень интересная музыка. Она близка мне по духу. Может, это не для большой публики, но записать альбомчик или хотя бы трек с ними было бы здорово. Я смотрел много материалов про то, как они выбирали барабанщика. Это очень мощная группа, с сильным менеджментом. Музыка пишется серьезно и глубоко. И пролезть туда было бы непросто…
Кстати, а что за история с песней Royal Hunt, которую ты планировал спеть года три-четыре назад?
Песню Royal Hunt? (Удивленно.) А-а… точно, было такое. Я что-то созванивался, Эндрю (Андрей Андерсен, клавишник Royal Hunt, — примеч. ред.) хотел, чтобы я спел песню на альбоме. А потом как-то всё заглохло. А почему заглохло? (Вспоминает.) А! Я уехал на гастроли. Мы как-то не договорились. Он сказал, что всё нормально, он хотел, чтобы я ее спел, а потом как-то всё закрутилось, завертелось, и…
Я ему дал полное согласие, всё нормально было. Потом эта информация как-то просочилась в группу «Ария». (Смеется.) Потом все сказали, что я ухожу в группу Royal Hunt. За что меня поставили в угол и не давали еды. (Смеется.) И, наверное, я решил этого не делать, дабы не дразнить гусей.

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ СОЛДАТ

Хочется пожелать, чтобы всё-таки в твоей музыке было побольше прогрессива. Эта вот борьба с силами зла как-то уже немного пережевана. Сколько уж можно!
Конечно, всё немножечко уже комично выглядит. Существует очень много проблем более актуальных. Я больше скажу: мы несколько раз исполняли песни… о любви. Нет, не романсы – там это уже закономерность. Просто песни, которые я написал про любовь. И никто не сказал: «Что ты? Ты же металлист! Ты всё портишь!» А все согласились: «Песня потрясающая».
У металлистов тоже бывают хорошие баллады про любовь…
Ну, рок-баллада — рок-балладе рознь. Если на английском, фирменная вещь – звучит всё нормально. Там вообще не зарубаются на этом. «Я тебя, ты меня, вместе пойдем с тобой…» Это всё абсолютно нормально. Но если перевести на русский, то всем сразу становится зазорно это играть и петь. Надо сделать балладу, где был бы передоз у человека, чтобы чувак там умер, и чтобы все прямо на могиле стали колоться и ушли бы с ним вместе. Вот это – рок-баллада у нас, в России.
А я хочу петь, наоборот, о том, что реально происходит. Люди забыли, что в жизни происходят совершенно обычные вещи, о которых тоже можно петь. И это нормально звучит, нормально! Мы просто относимся к слову «люблю» так, будто его невозможно произносить. «Ты чё, дурак, что ли, говорить «люблю»!» А мы как-то в «Автографе» взяли и написали песню «Я люблю».
Отличная вещь, кстати.
Я сперва посмотрел и подумал: «Да нет, это какой-то стёб». А все мне: «Надо попробовать, надо попробовать». Мы взяли, разложили на три голоса, и отлично получилось!
Еще несколько вопросов по твоей биографии. Когда-то ты был сессионным участником группы «Мастер»…
Сессионным? Да нет, я целый год с ними проработал. Честно скажу – фантастические музыканты. Алик Грановский. Тони Шендер, который тогда у них на барабанах играл. То, что происходило на сцене – фантастика. Настолько сильный адреналин! А потом мы попытались записать всё это дело на видео, я посмотрел со стороны и понял, что это ужасно.
А запись-то у тебя осталась?
У меня ее нету. У Крустера (звукорежиссера группы «Мастер», — примеч. ред.) она есть. Почему ужасно? Потому что это музыка для музыкантов. Сыграна – идеально, филигранно, настолько всё здорово. Но она совсем некоммерческая. Абсолютно.
Очень удачно ты поработал с Сергеем Мавриным. У вас была отличная творческая комбинация, альбом «Скиталец» многие даже ставят выше вашей музыки в «Арии»…
Да? Серьезно? (Удивленно.) Я даже и не знал…
Не было ли мысли возобновить сотрудничество?
У Сережи Маврина сейчас такой полноценный, мощный коллектив, который… я даже не задумывался над этим. У нас иногда проходят концерты – юбилеи, или что-то еще. Скажем, юбилей «Арии», когда Сережка с нами выступал. И наоборот – когда мы приходили с Виталиком Дубининым на день рождения Маврина.
В гости ходить друг к другу – это пожалуйста. Но такой мысли, чтобы нам снова соединиться, не было. А как же другие ребята? Это же целая история… Написанные альбомы, песни, которые уже на слуху. И убирать вокалиста? Зачем… Это было бы не по-дружески. Они же существуют и прекрасно себя чувствуют.
Напоследок я хотел спросить про реалити-шоу с твоим участием – «Армия». Оно ведь скоро выходит уже?
В октябре. Со второго октября его начнут показывать. Это был очень большой опыт в моей жизни. Я принял присягу. По-настоящему!
Стоял с автоматом?
Да, там всё как следует было. Я научился стрелять из гранатометов, из пулеметов, из танков, из пушек. Фантастика, просто фантастика. Я готовый натовский солдат. (Смеется.) Нет, у нас, конечно, самая лучшая армия в мире. Жаль, что мы об этом не знаем. Кстати! Именно об этом и шоу. Люди должны узнать о том, что такое настоящая армия.
Как ты решился участвовать в съемках?
Тут такая интересная история была… Позвонили и спросили, как раз после того как… (Хмыкает.) «Что мы только не играли в нашем театре!» Когда меня оттуда… Но это неважно. (Смеется.)
Так вот, как раз когда меня оттуда «но это неважно«, мне позвонили из первого канала и спросили, не смог бы я поучаствовать в этом реалити-шоу. Сказали, что это будет очень интересно, что всё вживую, везде будут камеры. Ну, как «Последний герой».
Я просто не представлял… Думал, что это такие съемки, где есть сценарий, есть люди, есть место, где всё происходит. И что отсняли – и всё, легли спать. Не подозревал, что ситуация, в которую я попаду, будет настолько реальной, что я… Я просто не знал, что делать! Вы увидите, если будете смотреть, это сами. Это просто кошмар, кошмар!
Нет, я не был в армии. Часть людей ее прошли, и они были хоть мало-мальски готовы к тому, что увидели. А я – нисколько, ни с какой стороны. Я только думал: «Когда же всё это закончится?! Должно же оно закончиться когда-то?» А оно всё не кончается и не кончается, а становится еще хуже, и хуже, и хуже. (Смеется.)
На самом деле всё это было здорово. Я был просто потрясен тем коллективом, который у нас там собрался. Великолепные ребята. По горячим следам, после того, как всё это произошло с группой «Ария», когда я вообще не знал, куда себя воткнуть (смеется), именно в тот момент я попал туда и понял, и ощутил, что такое — плечо друга. Когда в атаку идут, взрывы, танки, с вертолета люди падают, когда под тобой всё горит, а человек не себя спасает, а друга вытаскивает. И вот это вот для меня была фантастика. И тогда я понял – как же, блин, как же так! Причем там не только музыканты были. Были и борцы, и актеры, и даже рэпер один…
Поначалу ситуация мне показалась очень странной. И то, как всё буквально за два-три дня превратилось в такой вот мощный кулак – для меня просто фантастика. Господи, значит, есть всё-таки такие люди на свете. Всё нормально! Можно жить, и всё в порядке.