Маленький независимый английский лейбл Angel Air знаком любителям старого рока с конца 90-х – он с невиданной активностью взялся за «раскопки» в архивах таких команд, как Mott The Hoople, Ian Gillan Band, Atomic Rooster и многих других. Компания запомнилась кропотливой работой с буклетами (статьи в которых были насыщены энциклопедическими подробностями), а также широкой подборкой редкостей и новинок в диапазоне от очевидного до странного.

Это и переиздания культовых релизов 70-х вроде Andromeda, Freedom и SNAFU, и сольные записи персонажей типа Джона Маккоя, и новые альбомы реформированных команд типа Tygers of Pan Tang.

Многие из позиций лейбла были выпущены еще в начале 2000-х, в период российского лицензионного бума, компанией CD-Maximum, и рецензировались в нашем журнале. Какое-то время лейбл даже отправлял нам релизы напрямую, однако с развитием Интернета по понятным причинам это прекратил, и мы потеряли контакт. Однако бурная деятельность Angel Air в «цифровую эру» нисколько не сбавила оборотов. Ведь не стала менее актуальной главная миссия компании — спасти наследие «темных лошадок», непризнанных талантов рока 70-х. А делать это надо поскорее, ведь никто не вечен…

Недавно за дистрибьюцию релизов Angel Air в России взялся лейбл «Союз Music». Как выяснилось, именно шеф лейбла Питер Пёрнелл (Peter Purnell) настойчиво попросил русских коллег, чтобы они устроили ему интервью с местными журналами. Таково стремление издателя рассказать о своем любимом деле! Что ж, и нам интересно поговорить с человеком, чьи релизы мы слушаем уже десяток с лишним лет…

Расскажите, с чего началась ваша издательская деятельность, когда был основан лейбл Angel Air?
Начну с того, что я был и остаюсь простым бизнесменом, главой юридической фирмы. Среди клиентов у меня было множество артистов – экс-участники Deep Purple, Procol Harum… Очень длинный список. В 1997-м Джон Маккой, бывший музыкант группы Яна Гиллана, пришел ко мне и принес пару альбомов. «Не мог бы разобраться для меня с лицензиями на издание этих дисков?» – спросил он меня. Мы поговорили, я потратил года три, гонялся за нужными людьми, выплатил авторские отчисления тем, кто их недополучил, и так увлекся, что решил организовать собственный лейбл! Это было в 1997 году. Мне хотелось, чтобы название начиналось с «A», так мы окажемся в начале всех списков. Жена предложила «Angel Air», и… с этого всё и началось. С тех пор мы выпустили пять сотен CD и DVD!

А вы раньше тоже были музыкантом?
Совсем нет. Я бизнесмен. Мне нравится музыка, но я фэн, и только. Совсем не умею петь, и на инструментах не смогу извлечь ни ноты. Кажется, у меня был кризис среднего возраста, и мне хотелось заняться чем-то для души.

Вы выбрали путь помощи артистам.
Да, у нас с музыкантами получилось отличное сотрудничество. Они любят творческую сторону дела. Я не сижу в студии, указывая, что они должны играть. Я могу показать, как оптимизировать затраты, могу помочь с микшированием и оформлением дисков, и, конечно, весь бизнес лежит на мне. Продажа, цифровые скачивания, стриминг, работа с лицензиями, и так далее.

Какой был первый ваш релиз?
McCoy «Think Hard Again».

Вы по-прежнему тесно сотрудничаете с Джоном Маккоем?
Да, конечно. У него несколько групп, таких, как GMT (Guy – McCoy – Torme). Я тесно участвую в его издательских и бизнес-делах. Я по-прежнему занимаюсь менеджментом многих артистов. Я дружу и являюсь одним из менеджеров группы Mott the Hoople. Мы организовали реюнионы в 2009-м и в 2013 годах.

Из всего огромного каталога какие релизы самые важные, самые дорогие вашему сердцу?
Странный вопрос – они все важны! В противном случае мы не стали бы их выпускать. В своей работе я должен полюбить и музыкантов, и конечный продукт. С точки зрения коммерческого успеха, наверное, самыми удачными были DVD групп Culture Club и Go West. Мы сняли их концерты, выпустили на видео и аудио, и попали в «Топ-20»!
Из других наших удач – группа Affinity. Их оригинальные записи вышли на британском лейбле Vertigo в 70-х. А мы выпустили их в пяти или шести странах, сделали виниловые версии… Альбомы Affinity продолжают стабильно продаваться до сих пор. То же – с записями Мэгги Белл. Трудно назвать что-то одно – каждая запись мне чем-то дорога.

А какие ваши релизы было труднее всего подготовить, может быть, вспомните какие-то истории, связанные с розыском лент, очисткой прав и тому подобным?
(Вздыхает.) Трудно ответить. Один из примеров – и один из лучших релизов – концертник Bad Company «Live in Albuquerque 1976». Я работал с Миком Ральфсом, он предоставил мне мастер-ленты. Мик – гитарист группы, он сочинил массу их хитов, таких как «Can’t Get Enough» и «Good Lovin’ Gone Bad». Но он не проконсультировался с коллегами по группе, включая Пола Роджерса. И после того, как за первую неделю мы продали две тысячи копий, нам пришлось отозвать релиз. Вот – один из таких трудных альбомов.
У каждого диска своя история. Ты ведь понимаешь, что в каждой группе играет четыре-пять индивидуальностей. Порой их отношения – это сложный узел, который надо распутывать. Во всех случаях мы стараемся идти путем мира, переговоров, хотим сделать так, чтобы все остались удовлетворенными.

Помню, к примеру, Ян Гиллан, мягко говоря, не был доволен архивными релизами своей группы, которые вы издавали…
Мы работали с Берни Торме, Колином Таунсом, Джоном Маккоем, Миком Андервудом… А у них были сложности в отношениях с Яном Гилланом. По крайней мере, так они мне говорили. Мне кажется, сейчас всё нормально, «вода уже утекла», но надо понимать, что такие проблемы неизбежны. Один человек в коллективе недоволен релизом, четверо других – хотят его выпускать… (Мысль Питера здесь не совсем понятна – то ли имеет право вето, то ли нет. Видимо, зависит от ситуации, — прим. авт.) Во всяком случае, Ян Гиллан не сделал ничего, чтобы помешать этому релизу. Возможно, потому, у него в отношениях с экс-участниками группы есть свои «скелеты в шкафу», и он не хотел бы его открывать.

Во всяком случае, было интересно послушать эти альтернативные версии альбомов.
Да, мне они очень нравятся. Они показываются группу в работе, в развитии. Взять, хотя бы, Ian Gillan Band, где играли Рэй Фенвик, Джон Густафсон и Колин Таунс. Они предоставили мне оригинальную версию одной из пластинок (речь идет о «Rockfield Mixes», другой версии альбома «Clear Air Turbulence», — прим. авт.). Потом Гиллан полностью перемикшировал диск, и он звучит как совершенно другая запись.

Видимо, это ваш конек – другие миксы, альтернативные дубли… Вы любите разбираться в такого рода различиях?
Вопрос еще и в том, есть ли у такого релиза коммерческий потенциал. В основном, конечно, мы выпускаем оригинальный материал – будь то архивные записи с историческим значением или новые студийные треки. Сейчас не так-то много и осталось в архивах этих альтернативных версий, чтобы издавать.

Еще любопытнейшая серия переизданий – Atomic Rooster. Как вы работали над ней, кто вам помогал?
Джон ДюКэнн помогал мне в этом. К несчастью, он умер пару лет назад. Мы по-прежнему ведем его бизнес-дела. Джон был певцом и автором музыки в Atomic Rooster в их самый коммерчески успешный период. Наша работа с ним состояла в том, чтобы разыскать и пустить в дело неопубликованные мастер-ленты из его архива. В некоторых случаях это были оригинальные релизы, на которых истекли права, и мы могли их переиздать. Или альтернативные версии, перезаписи, концертные треки. Мы выпустили два «тома» раритетов, для которых Джон ДюКэнн сам собрал материал, сделал мастеринг и предоставил раритетные фото. Очень хорошо, что мы успели это сделать перед тем, как у него случился сердечный приступ. Если бы мы не успели, материал мог бы пропасть – я видел, как относилась к архиву его семья… Как к старью, которое нужно выбросить. У нас еще осталось пара сотен (!) его песен, которые можно было бы издать, но надо поработать с наследниками Джона, чтобы согласовать все авторские права.

Вы также выпускали диски его сольной группы Andromeda – прекрасная и, к сожалению, малоизвестная музыка…
Джон вообще необыкновенный музыкант, абсолютно недооцененный. Он был и в Attack, в Bullet, в Hard Stuff. И это еще не все группы с его участием! Мы многое из этого выпускали… И, к примеру, альбомы Andromeda продаются стабильно до сих пор. Мы их год от года допечатываем.

Расскажите немного ДюКэнне как о человеке.
Джон, по прошествии лет, всё больше становился этаким, как говорится у нас в Британии, «he can get Mr. Angry» («порой бывает злобен»): он мог ругаться, кричать по телефону… Он всегда смотрел на жизнь «со своей колокольни». Но Джон был еще и перфекционистом, одаренным гитаристом, талантливым автором песен, человеком, талантливым со всех сторон. К сожалению, так бывает – с творческим человеком трудновато работать. И Джон был из таких.
Мы виделись с ним обычно пару раз в год, болтали за обедом, он рассказывал истории – у Джона была феноменальная память. Он вспоминал такие интересные вещи! Очень жаль, что его нет с нами.

Что за истории он вам рассказывал?
О, например, он рассказывал мне про гитару, которую ему дал Джими Хендрикс! Но, знаете, с годами вещи затуманиваются… Так странно – у Atomic Rooster был мрачный имидж, и все основные музыканты уже умерли. Словно их сглазил какой-то джинкс (олицетворение злого рока в американском фольклоре, — прим. ред.). Первым умер Винсент Крэйн, потом Пол Хэммонд, и вот теперь Джон. Он предчувствовал это. Мы смеялись, мол, ты еще всех переживешь – но увы.

Еще один ваш клиент и талантливый музыкант – Бобби Харрисон, первый барабанщик Procol Harum. Ему уже, по-моему, за семьдесят… С ним всё в порядке, я надеюсь?
Конечно, мы виделись полтора месяца назад! Мы выпускаем всё, что делал Бобби – его сольные альбомы, записи Freedom, SNAFU… Бобби только что отмечал 75-летие! Он ещеодин яркийперсонаж из тех, с кем мне выпало счастье общаться.
Бобби ушел из Procol Harum, когда они были на пике славы, он играл на «Whiter Pale of Pale» и «Homburg», но потом он и Рэй Ройер решили собрать свою команду – Freedom. Рэй вскоре ушел, а Бобби смог стать из барабанщика вокалистом. Между прочим, его песня сейчас выходит на CD-приложении к журналу «Mojo». У вас есть такой?

Нет, только если импортный…
Они подготовили сборник «The Roots of Led Zeppelin». Angel Air предоставил пять треков, один из них – песня Freedom. Бобби был очень польщен этим, он надеется, что таким образом новая публика услышит и оценит его музыку.

Ваш лейбл занимается не только переизданиями, но и выпуском новых записей, в основном – воссоединившихся групп с именем. Среди них мне помнятся Tygers of Pan Tang…
Да, мы работали с ними и по новым релизам, и по переизданиям. Они не одни – точно так же мы сотрудничаем с Энди Скоттом и The Sweet, они подготовили для нас альбом перезаписанных хитов.

Странно, что после прекрасного альбома «Sweetlife» они не записывали ничего нового уже больше десяти лет. А ведь Энди очень талантливый автор!
Согласен. Кстати, через месяц у нас выходит архивный альбом из материалов, которые он предоставил. Это пленки 1978 года, записанные на репетициях к турне «Level Headed». Там оригинальный состав, с Брайаном Конноли у микрофона. Мы уже получили нужные разрешения…

А нет ли в планах The Sweet новых студийных записей?
Энди рассказывал, что собирается записать новый альбом в 2015-м. Но у него всё время турне – недавно он был в Германии, в Австралии, группа сохраняет аудиторию по всему миру, и всякий раз, когда мы говорим по телефону, он начинает со слов: «Вот, только приехал…» Или, наоборот: «Скоро в дорогу».

Однако гастроли отнимают у таких талантливых музыкантов шанс еще раз порадовать нас своей новой музыкой. А ведь кто знает, сколько им еще осталось.
Думаю, всё дело в спросе. Проблема в том, что запись – дело долгое и затратное. Поклонники групп, имевших когда-то огромный успех, как правило, заинтересованы в их прошлом, а не будущем. Даже мы – если и выпускаем новые альбомы, то, как правило, от групп с историей. Стараемся помочь им в этом.

А есть ли в каталоге лейбла совершенно новые музыканты?
Да. Есть такая команда – The Contrast. Они были очень успешны в Америке, на американских лейблах, мы заключили с ними контракт в прошлом году, выпустили в прошлом году новый альбом «A Sinister Flick», он необыкновенно хорошо разошелся. А получилось это потому, что Contrast выступали на разогреве у Mott the Hoople в Англии. Они играют пауэр-поп, и делают это превосходно.

О лейблах. Лет десять назад ваши релизы выходили по лицензии на российском лейбле CD-Maximum. Как проходило это сотрудничество?
Всё было хорошо, мы поработали с ними на рубеже 2000-х, но потом рынок изменился, и уже шесть-семь лет у нас бизнес-контактов не было. Вот почему мы решили поработать с «Союзом» – теперь они представляют наш полный каталог, отвечают и за его местное издание на CD, и за продажи путем скачивания и стриминга. «Союз» будет управлять нашим каталогом на территории России в течение ближайших пяти лет. Надеюсь, это приведет к хорошим продажам.

К слову о скачиваниях. Как ваш лейбл чувствует себя в цифровую эру? Удалось ли приспособиться к новым условиям?
У нас всё в порядке. За годы работы у лейбла сформировался каталог в более чем 6,000 треков, и мы продаем его и в цифровом виде. В 2004-м мы впервые попробовали, как это работает, а сейчас цифровые продажи составляют половину нашего бизнеса. Мы приглашаем людей покупать наши продукты на ITunes, Spotify и Deezer, и это происходит очень успешно.
Прежний рынок был рынком одного носителя. Можно было выпустить CD, продать икс тысяч копий и больше ни о чём не думать. Сейчас продажи идут на физическом носителе, в цифре, через стриминг, через лицензирование композиций… У нас есть паблишинг-компания Cee Dee Music UK, которая управляет каталогом из 2,000 песен. Мы предоставляем треки для фильмов и телесериалов. Совсем недавно одна из песен попала на субботнее шоу «American Idol», которое смотрят по всей Америке.

Словом, вы отлично адаптировались.
Да, мне очень нравится! Думаю, что для лейбла сейчас жизнь стала проще. Ведь когда выпускаешь физический носитель, его нужно произвести, отгрузить, разослать по всему миру и быть уверенным, что там, куда его отправляешь, есть на такую музыку спрос. Сейчас, благодаря ITunes, всё изменилось: продукт сразу становится доступным на всех территориях – как, к примеру, в России через «Союз».

Почему же люди продолжают покупать тогда физические носители, CD и винил?
Думаю, это возрастное. Люди старше определенного возраста по-прежнему привязаны к дискам. А вот у моих детей — им сейчас по 30 с небольшим, — нет ни единого диска. Они хранят треки «в облаке», скачивают себе треки на «айфон», на флешку для автомобильного проигрывателя, у них всё по-другому. Но те, кому 50 и больше, уверенно предпочитают CD. Для них мы делаем буклеты по 16–24 страницы… Это тоже часть рынка.

Да, я помню ваши диски – в каждом есть интересные данные, фотографии, целые истории групп…
Да, это часть философии лейбла. То, что потеряно на ITunes, где есть только обложка, и все треки выглядят одинаково. Но обратно жизнь уже не повернешь. Мы смотрим, что у нас, в Англии, популярно, и какие продажи у дисков на вершине чартов. И цифры эти подчас очень и очень скромные. Но, как говорится, не может быть сразу всё хорошо. Если раньше, когда выходил альбом, был всплеск продаж, а затем они резко падали, то теперь мы видим, как вещи из бэк-каталога расходятся стабильно на протяжении многих лет.

Предположим, вам нужно представить лейбл человеку, который раньше о нём не слышал. Какие пять дисков вы выбрали бы в качестве визитной карточки?
Давайте я лучше назову пять исполнителей, а уж диски пускай каждый выберет сам. Atomic Rooster, Mott the Hoople, Мегги Белл, Freedom/SNAFU (по сути это одно – Бобби Харрисон), и… Foghat. Мы с ними тоже работали, выпустили два отличных альбома. Вот пять команд навскидку – и я уверен, что многое пропустил. (Смеется.)

Кстати, о Foghat (да и о многих других группах с прошлым)… Многие воспринимают только оригинальный коллектив, с покойным Дэйвом Певереттом. Другие благосклонны к любому составу, лишь бы он продолжал играть. А вы?
Дело в том, что люди умирают… Что делать группе, получившей такой «удар под дых»? Сдаться или продолжать? А есть еще, к примеру, Lynyrd Skynyrd, где из оригинального состава почти никого не осталось – но они продолжают собирать полные залы! Да и The Sweet – половина оригинального состава мертва, басист – в Америке, остался Энди Скотт, который и ведет группу дальше. Он – гитарист и основной автор музыки.
Да, очень трудный вопрос. Группа – это лейбл, это бренд. Без этого бренда те же самые музыканты не смогли бы собрать людей на концерт. А ставишь название на афишу, и люди идут – потому что с это название вызывает у них теплые чувства. Хотя мое мнение – лишь одно среди многих возможных, я скажу так: это просто жизнь. Люди умирают, люди перестают играть или просто уходят из группы – что остается делать остальным?

Но не получится ли, что через несколько лет перед нами будут выступать группы, где оригинальных участников вообще не будет? Своего рода «музыкальные франшизы»…
Так уже происходит у нас в Англии. Такие группы уже есть. Я не думаю, что это правильно. Но, в конечном счете, они собирают публику. Публика решает, быть им или нет. Это вопрос бизнеса, вопрос спроса и предложения. Не было бы спроса – такие команды тихо исчезли бы.

Похоже, рок становится ближе к классической музыке, где композитор по большей части отделен от исполнителя.
Это интересная тема. Помню, как я впервые пошел на концерт трибьют-команды. Она называлась T-Rextacy, а мы выпускали сольные записи Дэниэлза (Danielz), ее фронтмена. Он пригласил меня, а я спросил жену: «Как ты думаешь, мы точно хотим поглядеть на кавер-группу?» Зал был забит битком, группа играла безупречно, идеально повторяя классический звук T-Rex. После концерта, когда я разговаривал с Дэниэлзом, к нему подошел какой-то парень, хлопнул по плечу и сказал: «Чёрт, Марк, ты играешь лучше, чем в 70-х!» (Смеется.) Мы подмигнули друг другу – мол, концерт удался!
Я больше расскажу. Однажды мы занимались организацией концерта памяти Ронни Лэйна. Дело было в 2004-м, в мероприятии участвовали Ронни Вуд, Пол Уэллер, Пит Тауншенд, Ocean Color Scene, Крис Джеггер, Крис Фарлоу, словом, весь цвет… Мы разослали всем анонс, озаглавленный «Ronnie Lane memorial concert». И один журналист позвонил и сказал: «Можете ли вы организовать мне интервью с Ронни Лэйном?» — «Простите, это концерт его памяти, Ронни умер в 1997-м». – «Ой, надо же…»

По крайней мере, его дух живет на таких концертах.
Конечно. Память о Ронни всегда жива. Но эта история показывает ту же самую проблему. Имя – коварная штука. Музыку начинают слушать всё новые и новые поколения. Они могут не знать историю в деталях. Всегда, конечно, есть просвещенные люди, но массовая аудитория – не такова.

Значит, надо ее просвещать.
Безусловно. Angel Air над этим работает, мы издаем диски – до 25 новых релизов ежегодно.

Более того, вы сохраняете историю музыки, разыскиваете потерянные мастер-ленты… Значение этой работы неоценимо и только растет со временем.
Да. Ведь если не заняться поиском в архивах сейчас, когда живы их обладатели, все эти записи могут просто исчезнуть! Зависит, конечно, от наследников, которым достаются все эти пленки. Часто они не понимают, какие сокровища к ним попали. Мы постоянно просим наших артистов: разберите архивы, покопайтесь там, вдруг есть еще что интересное? Конечно, никакой гарантии нет: ведь много времени прошло, были разные житейские обстоятельства, да и не все музыканты могли заглянуть вперед и понять, что важно беречь архивы.
Мы работаем с Дэйвом Гринслейдом из Colosseum/Greenslade. Он только что разыскал мастер-ленты своего проекта 1976 года «Cactus Choir» – мы думали, они потеряны навсегда! И альбом выйдет в конце года. Диск не был доступен целых двадцать лет, все считали, что оригиналов не сохранилось, но я уговорил Дэйва посмотреть в архивах хорошенько – и вот он, наш будущий релиз!

Интересно, а как он ее нашел?
Думаю, всё дело в переездах. Когда двигаешься с места на место, приходится разбирать вещи. С этими записями еще одна большая проблема – как правило, это магнитофонные катушки. Раньше они были во всех студиях, а теперь найти катушечный магнитофон стоит больших трудов. Не знаю, как в России, но у нас был бум студий в 80-х и начале 90-х, а потом появилась возможность домашней компьютерной записи, многие студии прогорели, а их оборудование – исчезло навсегда. Сейчас есть несколько компаний, которые представляют услуги исключительно воспроизведения и переноса архивных записей исторической важности. Конечно, и сами ленты с годами портятся. Часто их нужно бывает выпекать (to bake), иначе они развалятся…

А что это значит — «выпечь» пленку?
Некоторые ленты из 60-х и 70-х, марки Memorex и других, обладают физическим дефектом, из-за которого их нельзя просто взять и поставить в катушечник, чтобы послушать. Перед этим их надо «испечь».

В буквальном смысле слова?
Да. Нагреть в печи до определенной температуры. Потом воспроизвести один раз, перенести в цифру – и пленка будет разрушена навсегда. Дело в неправильных технологиях производства. Насколько я знаю, у пленки, произведенной в 80-х, этой проблемы уже нет.
Словом, как я уже объяснил, от находки мастер-лент до издания альбома — длинный, трудный и дорогостоящий процесс. Но после того как пленки переведены в цифру и диск выпущен, музыка останется с нами навсегда!

Владимир ИМПАЛЕР
Благодарим Максима Былкина («Союз Music») за организацию интервью.